Пётр Орешин (1887 - 1938)

***

Кто любит родину,
Русскую землю с худыми избами,
Чахлое поле,
Градом побитое?
Кто любит пашню,
Соху двужильную, соху-матушку?

Вешнее солнце
В светлой сермяге
Плачет над Русью
Каждое утро росой серебряной.
Кто любит родину?
Ветер-бродяга ответил красному:
— Кто плачет осенью
Над нивой скошеной и снова
Под вешним солнцем
В поле — босой и без шапки —
Идет за сохой, —
Он, лапотный, больше всех любит родину!
Ведь кровью и потом
Облил он, кормилец, каждую глыбу
И каждый рыхлый
И тёплый ломоть скорбной земли своей!`

Соломенная Русь, куда ты? 
Какую песню затянуть? 
Как журавли, курлычут хаты, 
Поднявшись в неизвестный путь. 

Я так заслушался, внимая 
Тоске протяжной журавлей, 
Что не поспел за светлой стаей 
И многого не понял в ней. 

Соломенная Русь, куда ты? 
Погибель - солнечная высь! 
Но избы в ранах и заплатах 
Над миром звёздно вознеслись. 

И с каждой пяди мирозданья, 
Со всех концов седой земли - 
Слыхать, как в розовом тумане 
Курлычут наши журавли. 

Совсем устали от дозора 
Мои зелёные глаза. 
Я видел - каменные горы 
Огнём ударила гроза. 

И что ж? Крестом, как прежде было, 
Никто тебя не осенил. 
Сама себя земля забыла 
Под песню журавлиных крыл. 

Ой, Русь соломенная, где ты? 
Не видно старых наших сёл. 
Не подивлюсь, коль дед столетний 
Себя запишет в комсомол. 

Иные ветры с поля дуют, 
Иное шепчут ковыли. 
В страну далёкую, родную 
Шумят крылами журавли! 

1923

Морока

Ты меня задушила снегами, 
И туманом упала на грудь. 
Опоён беспокойными снами, 
Я иду, чтоб в снегах утонуть. 

Проняла меня песней унылой, 
Красным звоном, присядкой лихой, 
Волжским гневом, тайговою силой, - 
Вечным призраком ты предо мной. 

Обняла Володимиркой пыльной, - 
Но с тобой куда хочешь пойду! 
И недаром печально застыли, 
Как глаза твои, звёзды в пруду. 

Вдруг в пути замаячат в тумане 
Вихорьки придорожных костров. 
Так и кажется: гикнут цыгане 
И - вприсядку под звон бубенцов. 

Пусть летят с кистенями ватаги 
Свистом по лесу, - я не боюсь! 
Может быть, мне от выпитой браги 
С опохмелья мерещится Русь? 

1920

Письмо с позиций

Если умру я, усну навсегда, 
Кто пожалеет? 
Может быть солнце могилу мою 
В полдень согреет? 

Может быть, ветер в могильных кустах 
Ночью заплачет? 
Может быть, месяц, как по полю конь, 
Мимо проскачет? 

Все позабудут! Напрасно себя 
Памятью тешим. 
Время закроет дороги-пути 
Конным и пешим. 

Как я любил! Лишь родная моя 
Это оценит. 
Или и ей, как и всем на земле, 
Память изменит? 

1916

Ржаное солнце

Буду вечно тосковать по дому,

Каждый куст мне памятен и мил.

Белый свет рассыпанных черёмух

Навсегда я сердцем полюбил.

Белый цвет невырубленных яблонь

Сыплет снегом мне через плетень.

Много лет душа тряслась и зябла

И хмелела хмелем деревень.

Ты сыграй мне, память, на двухрядке,

Все мы бредим и в бреду идём.

Знойный ветер в хижинном порядке

Сыплет с крыш соломенным дождём.

Каждый лик суров, как на иконе,

Странник скоро выпросил ночлег.

Но в ржаном далеком перезвоне

Утром сгинет пришлый человек:

Дедов сад плывет за переулок,

Ветви ловят каждую избу.

Много снов черёмуха стряхнула

На мою суровую судьбу.

Кровли изб — сугорбость пошехонца,

В этих избах, Русь, заполовей!

Не ржаное ль дедовское солнце

Поднялось над просинью полей?

Солнце — сноп, а под снопом горячим —

Звон черёмух, странник вдалеке,

И гармонь в весёлых пальцах плачет

О простом, о темном мужике.

1922

Русь весёлая моя...

Русь весёлая моя,

Ягода лесная.

Только степи да поля,

Ни конца ни края.

И леса и города

Кроются туманом,

И идут мои стада

По лесным полянам.

И шумят мои хлеба

Колосом и цветом.

Загадала мне судьба

Быть твоим поэтом.

Хороша ли ты, плоха ль,

Я не позлословлю.

Буйну голову не жаль

За родную кровлю.

Не забыть тебя вовек,

Ты всего чудесней.

Заливайся, человек,

Как слезами, песней.

По полям и по лесам

Голубеют сёла

И размахивают нам

Колосом тяжёлым.

Милая земля моя,

Ягода лесная.

Ничего не вижу я,

Ни конца ни края!

1926

Страда

Рожь густая недожата,

Осыпается зерно.

Глянешь в небо, через хаты,

Небо в землю влюблено.

Зной палит. В крови ладони.

Рожь, как камень, под серпом.

Руки жнут, а сердце стонет,

Сердце сохнет об одном.

Думы, думы, тяжко с вами,

Серп не держится в руках.

Мил лежит под образами,

Точно колос на полях.

Рожь густая, — не одюжишь

Ни косою, ни серпом.

И поплачешь и потужишь

Над несвязанным снопом.

1918