Об одном церковнославянском слове в книге пророка Захарии (гл. 7, ст. 5)

Совсем недавно нам понадобилось свериться с текстом книги пророка Захарии. Речь шла о надписи на свитке в руке пророка, как его изображают на иконе. Точнее - об иконе прор. Захарии в нашем храме, в Никольском приделе, на диаконских дверях справа. Она уже находится на своём месте, и все могут увидеть её.

Надпись эта - стих 9 главы 7 книги прор. Захарии:   

“си́це глагóлетъ Госпóдь Вседержи́тель: сýдъ прáведенъ суди́те и ми́лость и щедрóты твори́те кíйждо ко брáту сво­емý”

Как оказалось, эти слова совершенно не случайно появились в нашем храме. Но речь сейчас не совсем о них…

За несколько стихов до этих строчек стоит другой стих: 

“рцы́ ко всѣ́мъ лю́демъ земли́ и ко свящéн­никомъ глагóля: áще пости́стеся или́ плачевóпль­ствисте въ пяти́нахъ или́ седми́нахъ [мéсяца], и сé, сéдмьдесятъ лѣ́тъ, постóмъ ли пости́стеся Ми́?”

Стих этот не менее важен и интересен, вот он же в русском переводе:

“скажи всему народу земли сей и священникам так: когда вы постились и плакали в пятом и седьмом месяце, притом уже семьдесят лет, для Меня ли вы постились? для Меня ли?”

Особенно интересным нам показалось в славянском тексте необычное слово плачев0пль­ствисте. Оно такое яркое, выразительное в этих двух соединённых корнях. Поначалу мы подумали, что это дословный перевод с греческого языка. Греческая речь любит такие слова. Но - это оказалось совсем не так…

Начнём по порядку. Кем был пророк Захария, когда он жил, о чём его книга? О чём могли “плачевопльствовать” его соотечественники в его время? 

Православная Энциклопедия даёт нам достаточный ответ на эти вопросы. Захария - предпоследний из 12-ти малых пророков (и книга его в оглавлении Ветхого Завета стоит предпоследней). Он жил в годы, когда евреи находились в плену в Вавилоне и горько оплакивали свою потерянную Родину, царства Иудеи и Израиля. Ещё когда Захария был молод, Вавилонское царство сгинуло. Пришедший на смену вавилонянам персидский царь Кир позволил израильтянам вернуться на свою землю и восстановить свои города. 

И Захария не просто говорит о надежде на возвращение народа Божия в Иерусалим, на восстановление Храма Господня. Он сам деятельно участвует и в том, и в другом. Конечно, пророчествует он и о том, что будет после - о приходе Спасителя Христа.
 
(Подробнее о пророке и его книге можно прочесть здесь: http://www.pravenc.ru/text/182663.html и здесь: http://www.pravenc.ru/text/Захарии%20пророка%20книга.html )

Значит, соплеменники пророка постились и плачевопльствовали в течение семидесяти лет Вавилонского плена. В стихе 5 главы 7 Захария передаёт непростой вопрос Бога к Своему народу. О чём они плакали и постились? Для чего? Для Кого? Для Него ли? Или же израильтяне оплакивали только погибшее царство, его красоту и богатство, убитых и разлучённых родственников?
(И, - не только евреи… О чём плачем мы, о чём постимся мы в наших горестях и потерях?)

Тем важнее точнее выяснить смысл слов, которыми задан этот вопрос. Писал Захария на еврейском языке, и в еврейском тексте мы находим слово “сафад” - “кричать от горя, плакать, оплакивать мертвеца”. Получается, уже сам пророк употребил слово, которое означает и плач, и вопль. У евреев это одно слово с единым смыслом. 

А дальше можно начать немного удивляться. Ведь церковнославянский текст Ветхого Завета - это перевод не с древнееврейского, а с древнегреческого языка. С текста Септуагинты, перевода 70-ти толковников. А они переводили Библию с еврейского в III веке до Р.Х. в городе Александрии в Египте. И древние переводы не были переводами в современном понимании. Каждый может самостоятельно сравнить какой-нибудь текст Ветхого Завета на церковнославянском и на русском, и немного ощутить эту разницу. (Например, здесь: https://azbyka.ru/biblia/?Job.1 )

Церковнославянские переводы греческих книг обычно являются калькой: они точно сохраняют порядок греческих слов, и каждое слово переводится почти дословно. Сохраняются даже такие детали, как греческий артикль (артикля нет в славянских языках, но он превращается в так знакомые нам ц.-сл. “иже”, “еже”, “яже”, “юже”).

Греческий перевод с еврейского не мог быть калькой - слишком разные языки, разных семей, слишком разные культуры. Однако, и александрийские переводчики старались перевести каждое слово как можно точнее и ближе к оригиналу. 

И здесь мы сталкиваемся с интересным явлением. В греческом тексте Септуагинты, в стихе 5 главы 7 книги пророка Захарии стоит слово κόψησθε. Это форма глагола κόπτομαι, “бить себя в грудь”. Смысл слова всё тот же - “оплакивать кого-то, быть в крайнем горе из-за потери близкого”. Только проявляется это иным образом, не воплями, а ударением в грудь. Но в греческом языке есть немало слов со значением “плакать”, “вопить”, “кричать от горя”, “оплакивать”. Почему переводчик из Александрии III-го века до Рождества Христова выбрал именно это слово? 

Конечно, мы можем лишь строить догадки. Но, думается, здесь переводчик не захотел быть слишком дословным. Не в том ли причина, что обычаи оплакивать мертвеца (или погибший город, страну, храм) были разными у древних евреев и у людей эллинской культуры?

В античной греческой литературе мы часто встречаем, что кто-то ударяет себя в грудь или по голове, рыдая над мёртвыми. Ещё у Гомера этот обычай в древнем виде описан, когда в “Илиаде” царь Трои Приам оплакивает убитого сына Гектора:

“Вскрикнул Приам; седую главу поражает руками, (κόψατο χερσὶν)
К небу длани подъемлет и горестным голосом во́пит…”
(перевод Н.И. Гнедича)

В более поздние века древние греки стали бить себя в грудь при оплакивании. Вот как это делали дети Эдипа в драме Софокла “Эдип в Колоне”:

“Взгремел подземный Зевс, и обе девы

Затрепетали. И, припав к коленам
Родителя, слезами залились,
В грудь стали бить себя и завопили.”
(перевод С. В. Шервинского)

Да и само слово κόπτομαι, с дословным значением “ударять себя”, чаще всего несущее смысл “оплакивать” - свидетельствует именно о такой традиции у греков. 

А в древневрейской традиции оплакивания мёртвых мы не находим биения в грудь. Единственное место, где оно упоминается в Ветхом Завете (если искать по переводам, сделанным с еврейского текста - русскому синодальному, английскому и т.п.), - это книга пророка Наума (гл. 2, стихи 7-8). Но там говорится не о евреях, а о городе Ниневии и его “рабынях”. Можно предположить, что евреи знали этот обычай, но он был для них чужим.

А еврейские обычаи плача по умершим предстают перед нами, например, в книге Левит. Вот как Моисей запрещает Аарону оплакивать своих сыновей, которые безответственно отнеслись к богослужению в Скинии Откровения и погибли:

“Аарону же и Елеазару и Ифамару, сынам его, Моисей сказал: голов ваших не обнажайте и одежд ваших не раздирайте, чтобы вам не умереть и не навести гнева на все общество; но братья ваши, весь дом Израилев, могут плакать о сожженных, которых сожег Господь.”
(книга Левит, глава 10, стих 6)

Вернёмся к “плачевоплю” в книге прор. Захарии. Очень похоже, что греческий переводчик перевёл еврейское “плакать, оплакивать, кричать от горя”, стараясь передать глубинный смысл слова, а не дословное значение. Поэтому он изобразил горькое оплакивание погибшего ярким образом, понятным людям эллинской культуры - биением себя в грудь.  

(Кому-то может быть интересно заметить, что греческое κόπτομαι, дословно “ударять себя”, и активная форма глагола κόπτω, “ударять, бить” - родственна славянскому “копати”. А “коп” и “кап” со значениями “ударять, рубить, колоть, тесать, рыть” - уходят в глубь тысячелетий и находятся в самых разных индоевропейских языках. А похожее греческое слово σκάπτω и переводится русским “вскапывать”… см. здесь: https://ru.wiktionary.org/wiki/копать )

Ещё удивительнее, что переводчик с греческого на славянский проделал ту же работу, что и его предшественник, но только уже для славянского языка, и в обратном направлении. У славян вряд ли когда-либо была традиция бить себя в грудь при оплакивании умерших. Плакать, кричать, причитать, рвать волосы - да. Ударение в грудь - не приходит на память… ни в обычаях, ни в литературе, ни в преданиях. Может быть, кто-нибудь из читателей вспомнит или отыщет примеры и поправит это предположение?

Так или иначе, переводчик на славянский с греческого не удовлетворился ни “калькой”, ни слишком прямолинейным переводом слова. Простое κόψησθε (хотя, греческая грамматика тут сложная: “сослагательное наклонение аориста в медиопассивном залоге”) у него стало двусоставным плачев0пль­ствисте. Очень похоже, что он подобрал именно те корни и в таком сочетании, какое было ближе всего и понятнее славянскому уху. И даже если такого слова не было в разговорных языках славян того времени - всё равно, слово ясное, и очень легко интуитивно воспринимается славянином. 

Ещё много вопросов остаются без ответа. Кем был этот переводчик на славянский? Когда он жил? Было ли переводчиков несколько? Были ли это святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий, или их ученики, может быть, равноап. Климент Охридский? Или же какие-то безымянные и забытые (нами, но не Богом) труженики? Были ли насчёт этого слова сомнения, варианты, разночтения? (Опять вопрос к читателю, который может быть лучше знаком с историей древних славянских книг!) Имеем ли мы дело с более поздней редакцией текста? В Острожской Библии 1581 года стоит “плаче в0пль­ствисте”, а что было раньше, в рукописных книгах? 

Но, в конечном итоге, мы имеем удивительное слово. Оно прошло через полтора-два десятка веков, через три очень разных языка совершенно различных эпох и стран, через множество погребальных обычаев самых разных поколений, племён и народов, через сотни рукописей.  (По нашим очень ограниченным данным, слово стоит без разночтений в доступных в интернете известных греческих манускриптах IV-V вв. - хотя, и тут читатель, лучше знакомый с библеистикой, текстологией Септуагинты, приглашается внести исправления!). И это слово переводчики не просто бережно сохранили для юного славянского народа, но добились и точности, и понятности, которых не было даже в удивительном древнегреческом переводе 70-ти.
Слово, которое и сегодня, ещё столетия спустя, - такое же свежее, ясное, близкое и понятное славянскому уху. Хотя и не очень радостное по смыслу. 

Случайность ли это? При всей аккуратности столь многих людей, даже святых, не должна ли ошибка и неточность накапливаться, расти - как это бывает даже в самых точных человеческих науках? Или, быть может, перед нами ещё одно маленькое свидетельство, как Священное Писание Само о Себе заботится?

А смысл обозначенного словом действия, плача, вопля, биения в грудь - заслуживает отдельного и более серьёзного изучения. Был ли плач евреев в плену в Вавилоне всё тем же древним плачем, неизменным со времён Адама, Евы и первого убитого Авеля? И что изменилось после пророка Захарии и его пророческих трудов? 

Апостол Лука, прекрасно владевший литературным греческим языком, употребляет образ ударения в грудь в двух местах Евангелия (правда, с другим глаголом). И, похоже, имеет в виду нечто новое? В притче о мытаре:

“Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!”
(Лк, гл. 18, ст. 13)

И в описании людей (не близких, а зевак), бывших свидетелями Распятия Господа:

“И весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь.”
(Лк, гл. 23, ст. 48)

И, наконец, вот как Церковь говорит нам о надгробном плаче в нашем православном богослужении:

Разб0йничо покаsніе рaй њкрaде, плaчь же мmрон0сицъ рaдость возвэсти2, ћкw воскrлъ є3си2 хrтE б9е, подаsй мjрови вeлію млcть.

(Октоих, Ипакои 1-го гласа)

(здесь ещё один глагол, θρηνέω - петь скорбную, погребальную песнь)