Умиджон Шарапов

 

 

 

Египет

Умиджон Шарапов

Написано, что ты здесь тоже был.
Сухих колючек острые шипы
Былинками касались детских ног.
Послушливых родителей сынок.
И моря Красного солёная вода
Мне многократно подтвердила: да!

Написано, что ты здесь тоже был.
И расстилалась пред тобою пыль
И замирал услужливо песок
И на маслине каждый лепесток.
И даже своевольный крокодил
Почтительно под воду уходил.

Ребяческий не потревожит сон
Хор ангелов, поющих в унисон,
И звезд великосветский перегляд
И Божьей славы шумный водопад.
Ну, а когда ты пробуждался, вновь
В пустыне верховодила любовь...

Цикады пели: нет, не умирай!
Там, в Палестине не оценят рай
Духовный, о котором возвестишь.
И пусть неразумеющая тишь
Пристанище найдет в сердцах людей!
Кто вор — из них, а кто — прелюбодей.

По воле Бога, как настанет срок,
Послушливых родителей сынок,
Вернешься в неспокойный Назарет
И станешь величайшим из царей
И к вечности проложишь славный путь
И мы его пройдем когда-нибудь.

А в Мертвом море воды солоней...
Как много песен знает соловей!
Он в подмосковном прячется лесу.
И я одну с собою унесу
И отыщу его и он озвучит быль
Как улеглась египетская пыль.

Трудовая книжка

Умиджон Шарапов

          1

Фотографирую и фотаю, 
И хлеба праздности не ем.
И каждый божий день работаю. 
Клиенты есть, я глух и нем.

И фотик без конца настраиваю, 
И объектив кручу-верчу. 
Уйдут, я строки проговариваю, 
Хожу и что-то бормочу.

Придёт инспектор из налоговой.
Скажу ему: «прошу учесть, 
Что не фотографа здесь логово – 
Поэтово. Здесь рифмам честь.

Придёт модель длинноволосая
И соблазняет мой софит. 
Сидит босая (или босая?)...
Где ударение стоит? 

А деньги... Что за наваждение?»
С вопросом на меня глядит. 
Её – влечёт изображение, 
А на купюрах – тяготит. 

«Вот где сокровище несметное!» –
Ему я в ухо прокричу. 
«И в буквицу стиха бессмертного
Я каждый пиксел обращу.

Весь мой доход – стихотворение.
У вас своя валюта – рубль.
А здесь другое измерение,
Здесь вход в портал «духовность-ру».

И жив я не небесной манною, 
А просто на диету сел. 
И вас, голубчик, не обманываю, 
Я девушку глазами съел...»

          2

«Мне начихать, что на диете вы. 
Я очень долго вас искал.
По мне, хоть человек, хоть Йети вы,
На каждого есть свой фискал. 

И неплательщик – враг мой классовый. 
Наличность не отражена... 
Где аппарат контрольно-кассовый,
И где кассировый журнал?»

«Здесь как-то не по-русски сказано» – 
Инспектору я возражу.
«А прегрешенье не доказано. 
В стихах наличность отражу». 

Рассвирипев, помимо прочего, 
Фискал меня обматерит, 
Свои превысив полномочия. 
И полицейским позвонит. 

«Я не безграмотный и мытаря
Не надо из меня лепить!
Мы вас из Королёва вытурим,
И в Подмосковье вам не жить!»

И матерщиною расстроенный, 
Дам по чиновничьим мозгам: 
«На небесах трудоустроен я!
Прописан, кстати, тоже там!

Поэт не любит вашу братию...»
И в гневе над собой простру 
Я руки. И на бюрократию
Я с фотиком наперевес попру.

 

Боулинг

Умиджон Шарапов

Девчоночки, спортсменочки лихие
Закручивают бомбу точно в цель.
Ложись, осколки! Девушки — глухие,
С немой полуулыбкой на лице...

Движение снаряда обсуждая,
И легковесный воздух теребя,
Они невольно к жизни пробуждают
Воображенье слышащих ребят.

И мнится каждому: что малый он не промах,
И кегли строятся в свой боевой расчёт.
Глумятся Голиафы. Он же — скромный
Давид с перемогающей пращёй...

Как я хотел бы с вами объясниться!
Но воздух — непутёвый проводник
Тепла и звука. Вот, стихов страница,
И образ неожиданный возник.

Есть у меня источник вдохновенья,
Как объяснить?.. Звенящая мечта!
С талантом вашим я смогу наверно
Направить Землю в райские места.

И ваш покой душевный я нарушу.
И чтобы вас получше понимать,
Я лягу спать, используя беруши,
А утром их не стану вынимать.

Основной инстинкт

Умиджон Шарапов

        


Пускай поэзия совсем не баскетбол
И при подборе рифм не помогают схемы,
Но аналогии уместны: грубый фол – 
Четыреста стихов и ни одной поэмы.

И, вот, восполнить существующий пробел
Не удавалось мне и я себя не мучал.
Но чей-то голос в голове моей пропел:
Ты напиши о ней, – тут интересный случай.

За Золотым Телёнком я не углядел.
Отстал от жизни и тихонько ковыляю.
На строчках-грядках копошиться – мой удел
И мы посмотрим, что я здесь наковыряю.


В столичном быте в суетливом море тел
За ежедневною добычей я ныряю.
В прибрежной гальке копошиться – мой удел.
И мы посмотрим, что я здесь наковыряю.

Хоть и не глуп, но далеко не пуп земли,
В вопросах бизнеса ты не дошёл до сути.
И нефтедоллары сквозь пальцы утекли
И твои руки, в лучшем случае, в мазуте.

И будь ты трижды женолюб и сердцеед,
Но движут девами корыстные мотивы.
Они с тобою развлекутся и – привет.
И на уме у них – боа, Гоа, Мальдивы.

А кинодива в стороне от грязных схем
Обогащенья. Обзавидуйтесь, девчата!
За ней вовсю приударяет дядя Сэм,
Привыкший деньги по нужде своей печатать.

И снова деньги, а поддельная любовь
Приобретается по выгодному курсу.
Любовь, наверное, подделает любой.
Любовь поддельная не каждому по вкусу...

В любовном торжище куражась, как никто,
И с претендентами не слишком церемонясь,
Перебираешь их: не то, не то, не то!
Как будто что-то в них нуждается в ремонте.

И для серьёзных дел я пригожусь теперь.
И, как зашитник, прерываю передачу,
И изготовившись к атаке, рвусь к тебе,–
Без попаданья в цель я ничего не значу.

Но мы же варвары и что нам красота?
И оценить её сумеем лишь терзая.
А ты, болезная, возжаждав тра-та-та,
Меня искала, из эфира исчезая...

Любого русского испытывай из тех,
Кто разглядел красу великолепной девы,
И предложи ему свободу во Христе,
Он устремится вслед своереберной Евы.

Я объясню один несложный алгоритм:
Разгорячённая душа бредёт, слоняясь.
Всего лишь искра, и она уже горит,
Неудержимо к прегрешению склоняясь.

Мы из России – не отыщешь горячей,
И – сохранили всю энергию разряда
Большого Взрыва. И способны от речей
Взрываться сами, от намёков и от взглядов.

И Тот, который прежде Времени живал
И восседает где-то на краю Вселенной,
А, может быть, за краем, верно, пожелал,
Чтоб в ком-то творческая сила уцелела.

В единой точке ужимая вещество,
Откуда солнце явится, Земля, Россия.
Своё душевное заправил волшебство
Туда, и взрывом, с тайным умыслом, рассеял.

Его частицы путешествуют во мгле,
К сердцам отыскивая путь, на ощупь шаря,
И с неизбежностью осядут на Земле
И соберутся на одном из полушарий.

Там, где сердца и души много горячей
(Оно понятно, русский климат – он холодный)
И в состоянии взорваться от речей,
И где до счастья и любви народ голодный.

И эту истину за истину принять
Поможет время. Ты успешно постигала
Науку жизни. На незнание пенять
Нам не к лицу. И очевидные сигналы

Ты посылала, соблазняя темноту.
А недоверчивые волны океана
Мне проповедуют: не ту, не ту, не ту
Ты привечаешь. Бойся женщины с экрана!

Но мы посмотрим, кто кого испепелит.
И мы друг другом насладимся в полной мере!
А после – бросимся в пучину между плит
Земных – Россией и одной из двух Америк.

Я объясню один несложный алгоритм:
Разгорячённая душа, бредёт, слоняясь.
Ты станешь искрой, от которой возгорит
Её материя, к греховности склоняясь.

И растворится в необузданном огне
Частица Божья, родом из пределов горних.
Господь и ангелы... Расстроятся оне,–
И огорчит Творца ещё одна агония.

А дальше – совесть. Мы её на абордаж
Возьмём, болезную, и, просто, поколотим.
Плечом в плечо. Сыграем в корпус. И кураж
Не утеряем и продолжим буйство плоти.

И, вот, вопросами: посметь или не сметь – 
Не стали мучиться. И, действуя упрямо,
Мы грех посеяли, а пожинаем смерть,
Возделывая плоть настойчиво и рьяно.

И бьётся сердце, как в корзине бьётся мяч,
Невесть откуда залетевшая мыслишка:
И знамо дело, это дело не замять,–
Мы далеко зашли с тобою, даже слишком...


Грунт стихотворный хоть до гроба ковыряй,
Без вдохновенья не добыть стихотворенье.
Частичку Божию в душе не потеряй,– 
Она есть главное твоё приобретенье.

И на восторженный жизнедающий дар
И на судьбу твою есть множество охочих.
Держи удар, мой друг, не пропусти удар,
Чтоб не сгореть в Армагеддоне среди прочих!

И самого себя довольно истязать.
И на Последнем на Суде, во время оно
Чтоб не пришлось бы, опустив глаза, сказать:
Я в этом спорте был, наверно, чемпионом.