Cвященник Стивен Фриман - Почему грех не является проблемой морали?

Многие читатели до этого никогда не слышали, что нет такого понятия как нравственный прогресс, поэтому я не удивлён, что меня попросили написать более подробно на эту тему. Я начну с того, что остановлюсь на вопросе греха как такового. Если мы правильно поймём природу греха и его истинную сущность, понятие нравственного прогресса будет более понятным. Я начну с разъяснения различия между понятием морали и теологическим понятием греха. Это понятия, которые принадлежат к двум разным мирам.

Мораль (в том значении, в котором я использую это слово) это широкий термин, который обычно обозначает соблюдение (или несоблюдение) определённых стандартов или норм поведения. В этом смысле каждый следует какой-либо морали. Атеист может не верить в Бога, но у него всё равно будут усвоенные им понятия правильного и неправильного, так же как и определённые ожидания от себя и от других. Общепринятого перечня нравственных стандартов никогда не существовало. У разных людей и разных культур много различных пониманий морали, и они по-разному обсуждают то, что значит быть «нравственным».

Я уже исследовал этот вопрос и писал, что большинство людей не будут нравственно совершенствоваться. То есть в целом мы не становимся лучше в плане соблюдения норм и понятий, которые мы считаем нравственно правильными, какими бы они ни были. В целом, мы сейчас примерно так же моральны, как и всегда будем. 

Это в корне отличается от того, что называется грехом с точки зрения теологии. Неспособность следовать определённым нравственным стандартам возможно имеет определённую греховную подоплёку, но падение с точки зрения морали – не то же самое, что грех. Точно так же нравственная корректность– не то же самое, что «праведность». Человек мог прожить всю свою жизнь правильно с точки зрения морали, но при этом быть погрязшим в грехе. Понимание греха прояснит это.

«Грех» - это слово, которое часто используют неправильно. Как правило, его используют для обозначения нарушения либо нравственных норм (нарушения правил), либо, в религиозном понимании, Божественных установлений. Так, когда спрашивают «Грех ли делать то-то или то-то?» имеют в виду «Противоречит ли Божественным установлениям делать то-то или то-то?». Но это неверно. Собственно говоря, грех – это нечто сильно отличающееся от нарушения правил – св. апостол Павел говорит о нём совсем по-другому:

«Ибо знаю, что не живёт во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех». (Рим. 7:18-20)

«Живущий во мне грех?» Очевидно, что «нарушение правил» - это не то, что имеет в виду апостол Павел. У греха совершенно другое значение. Мы можем это понять из его следующих слов:

«Ибо, когда вы были рабами греха, тогда вы были свободны от праведности. Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь, потому что конец их – смерть. Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная. Ибо возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господне нашем». (Рим. 6:20-23)

Здесь грех – это нечто, в чьей власти мы можем находиться, и чей конец – смерть. Так что же такое грех?

Грех – это слово, которое описывает состояние бытия – или, точнее, состояние или процесс небытия. Это движение от нашего истинного существования – Божьего дара Его творению. Одному Богу присуще Истинное Бытие – Он один безусловен (самодостаточен). Существование всего остального условно: оно в любой момент своего бытия полностью зависит от Бога. Когда Господь создал нас, Он, согласно святым отцам, дал нам бытие. Когда мы растём в единении с Ним, мы движемся к благоденствию. Его главный дар для нас – вечная жизнь – и это союз, к которому мы, собственно, и должны двигаться. 

Но есть и противоположное этой жизни в благодати. Это движение к небытию, это движение от Бога и отказ от благодати. Именно это движение и называется грехом. Мы может быть во власти этого, как лист, попавший в водоворот. Грех – это не что-то само по себе (поскольку у небытия нет существования). Но в Священном Писании он описан такими словами, как «смерть» и «разрушение». Разрушение или «погибель» (φθορά - греч. гибель, уничтожение, разрушение, порча. прим. переводчика.) – самое подходящее слово для описания греха. Ведь грех – это постепенный распад (т.е. движение, процесс) некогда живого существа, это постепенное истление в прах. 

Это кардинально отличается от представления о грехе как о нарушении норм морали. Нарушение нормы подразумевает только внешнюю ошибку, всего лишь нарушение с точки зрения закона. Сущность же остаётся неизменной. Но Писание рассматривает грех гораздо глубже: это перемена сущности, это разрушение самого нашего бытия. 

И вот здесь необходимо некоторое творческое переосмысление. В нашей культуре принято думать о грехе в плоскости морали. Это просто, практически не требует усилий и совпадает с тем, что думает каждый вокруг нас. Но это теологически неверно. Это не значит, что нельзя найти таких моралистических трактовок в учении Церкви, особенно в последние несколько веков. Но «захват» церковной теологии моралистами - это истинное порабощение. Но это не есть выражение православного мышления. 

Итак, как же мы размышляем о правильном и неправильном, о духовном росте, о самом спасении, если грех не является моральной проблемой? Мы не игнорируем наши ошибки и больные страсти (привычки). Но мы рассматриваем их как симптомы, как проявление более глубоко идущего процесса. Запах трупа не является истинной проблемой, и избавление от запаха совсем не то же самое, что воскрешение. 

Работа Христа – это работа воскрешения. Наша жизнь во Христе – это не вопрос морального совершенствования, это жизнь из мёртвых. Мы погребены в Его смерти – и это настоящая смерть, со всем тем, что смерть подразумевает. Но смерть Его не была в разрушение. Он уничтожил разрушение. Наше крещение во смерть Христову – это крещение в нетление, исцеление глубочайшего разрыва в нашем единении с Богом.

Итак, как выглядит это исцеление? Правильно ли ожидать, что будет происходить некий процесс?

Мой жизненный опыт (34 года священства) и чтение святых отцов и Священного Предания говорят, что эти ожидания располагаются не в той плоскости. Я был озадачен этим многие годы. Я пришел к пониманию того, что спасение сходно с реальностью таинств. Что мы видим во время Евхаристии? Проходят ли Хлеб и Вино через процесс изменения? Видим ли мы это превращение, совершающееся перед нашими глазами? 

Кажется правдой то, что наше спасение в своей значительной степени сокрыто, иногда даже от нас самих. Христианская вера «апокалиптична» по своей природе, то есть «открывающая то, что спрятано». Притчи наполнены образами удивления: найденное сокровище и т.д. У спасения есть свой путь появления. Я часто думаю, что православная литургия является образом именно этого: то есть двери и занавесь и «сейчас ты  видишь – сейчас нет – сейчас ты действительно видишь» пронизывает всю службу. 

Найти спасение значит отвернуться от видимости вещей. Это требует глубокой и фундаментальной внутренней переориентации жизни. Это требует внутренней работы покаяния. Моральной жизнью живут на поверхности – даже атеисты ведут себя морально.  Мы поворачиваемся ко Христу внутри нас, мы движемся под поверхностью. Мы видим, насколько преходящими и беспорядочными являются наши действия. 

Эти действия главным образом являются работой ложного «я», эго, которое разбито и опозорено и безумно борется, чтобы «быть лучше». Но сердце христианской духовной жизни находится не на пути к улучшенному «я», но на тропе «смерти своего «я», где мы теряем то, что нашим истинным «я» не является, и учимся существованию, которое является нашим во Христе. Но то, что мы видим, часто бывает чем-то другим. Потому что пока мы находим правду, наше другое «я» цепляется за своё ложное существование, и это главным образом – то, что видим мы и что видят другие. Скрытая работа спасения остаётся невидимой.

Поэтому нередко в житиях святых их святость оставалась сокрытой до самой смерти. Так было со св. Нектарием из Эгины. Он был отвержен многими, но лишь немногие видели правду о нём. Но после его смерти чудеса начали истекать от него, и вдруг стали известны многочисленные истории. 

И, таинственным образом, кажется, что сокрытая жизнь часто так же скрыта и от самого святого (как наша собственная подлинная жизнь скрыта от нас). Я думаю, что Господь сберегает нас от ноши этого знания ради нашего же спасения. 

«О горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе». (Кол. 3:2-4)

Это, опять же, апокалиптический характер христианской жизни. Мы мертвы, но наши истинные жизни спрятаны со Христом в Боге – и они появятся, когда появится Он.

Итак, что же мы видим в этой жизни? Ответ ясен: Христа. Мы ищем не нашего собственного улучшения, но Христа. Наше собственное улучшение постепенно перестаёт играть роль, когда мы находим Христа. И чем больше мы обретаем Его, тем яснее становится для нас лживая природа нашего эго, и мы может сказать: «Я – последний из грешников».

 

Перевод Дарьи Обрезковой

Оригинал статьи - http://blogs.ancientfaith.com/glory2godforallthings/2014/12/08/sin-not-moral-problem/