Мене́ осужде́наго спаси́, осуди́вый Кресто́м Твои́м Влады́ко Спа́се мо́й вражду́, и да не пока́жеши гее́нне пови́нна, оскверне́наго страстьми́, и грехми́ омраче́наго.

Служба пятницы 2-й седмицы ВП



Лекция 11 декабря 2022 г.: Рождество Христово, часть 1

Событие Рождества Христова

     Рождество Христово, – рождение на земле Царя Небесного, Бога вечного, Царя царей и Господа господей! Тщетно мысль человеческая пыталась бы постигнуть всю глубину величайшей тайны, охватить все величие этого события. Но когда переносишься своими мыслями и своим сердцем приникаешь к тому так далекому по времени и так близкому, так родному и дорогому нам прошлому, когда совершилось это величайшее в истории человечества событие – родился на земле наш Спаситель и Бог, то невольно поражаешься тою простотою, отсутствием внешнего блеска, при которых оно совершилось. Правда, для внимательного наблюдателя «знамений времени» могло быть понятным и даже явным приближение великого события из того, что предшествовало ему. Необычайные обстоятельства рождения пресвятой Богородицы, Ея введения во святой храм, чудесные события, сопровождавшие зачатие и рождение Иоанна Крестителя, и многое другое ясно свидетельствовало о скором наступлении чего-то еще более необычайного, великого, чудесного. Но, не говоря о том, что еще немного было свидетелей тех необычайных событий, не все такие свидетели понимали всю важность и истинное значение их. Всё же, однако, были люди не только предчувствовавшие, наступление величайшего события – рождества Спасителя Мира, но и знавшие, что оно – близко, что скоро „возсияет звезда от Иакова“, явится Желанный, придёт „Чаяние народов“. К числу таких лиц прежде всего принадлежала пресвятая Дева, будущая Матерь Спасителя нашего.

     В это время пресвятая Дева Мария, будущая матерь нашего Спасителя, жила с своим обручником старцем Иосифом в маленьком галилейском городке Назарете; жили они в трепетном ожидании исполнения необычайных пророчеств ангельских – одному, что от его обрученицы Девы родится Сын – Утеха Израиля, а другой, что от Нея родится Спаситель мира. Не дерзнем проникать в тайники души этих святых людей: там царила неземная радость, неземные чувства, трепетно-благоговейные ожидания и беспредельная преданность и покорность воле Господней. Они жили в галилейском городке, хотя и знали из пророчеств, что Спасителю мира надлежит родиться в городе, находившемся на противоположном конце Палестины, в городе, где родился Давид, в Вифлееме. Но сомнение не закрадывалось, конечно, в их души: они знали, что совершится все так, как должно. И что же? Римский император, которому была подчинена и Иудея, приказал сделать всенародную перепись в Империи. Поэтому издано было повеление, чтобы каждый иудей отправился в свой родной город, в котором жили предки его, и там записался, как подданный римского императора. Вследствие этого Иосиф, как потомок Давида, должен был отправиться для записи в город Давидов Вифлеем, место своего происхождения от дома Давидова, и там записаться. Поэтому издано было повеление, чтобы каждый иудей отправился в свой родной город, в котором жили предки его, и там записался, как подданный римского императора. Вследствие этого Иосиф, как потомок Давида, должен был отправиться для записи в город Давидов Вифлеем, место своего происхождения от дома Давидова, и там записаться. Так как пресвятая Дева была единственной наследницей своих родителей, а быть может и не желала оставаться одна в эти торжественные дни великих ожиданий в чужом для неё городе, то и она вместе с Иосифом отправилась в родной и для неё город Вифлеем, так как и она была из рода Давидова. Не легок был далекий путь, пересекаемый горами и многочисленными холмами, – путь, совершенный, по преданию, Иосифом пешком, а Марией на осле. Далекое и трудное путешествие святого семейства завершилось восхождением к городу Вифлеему по пыльным и режущим глаза серым известковым холмам. Истомленным путникам было настоятельною необходимостью найти кров, чтобы отдохнуть от тяжелого, особенно для пресвятой Девы, путешествия. Но маленький городок Вифлеем был наполнен людьми, прибывшими из всех вне лежащих округов, чтобы записать там свои имена. Если бы пришельцы из далекой Галилеи были и лично знакомы с каким-либо лицом в Вифлееме, которое могло бы оказать им гостеприимство, то и в таком случае нашли бы все дома переполненными народом; нашлось лишь одно свободное место, где помещается скот. Это был вертеп, хлев, бывший просто одною из бесчисленных впадин или пещер в холмистой стране, куда пастухи в ненастные вечера и дни загоняли скот. Здесь и нашло свое убежище святое семейство. И вот в это время «исполнишася дние родити» пресвятой Деве, «и роди сына своего первенца, и повит его, и положи его в яслех» (Лк. 2, 6–7). Итак, такова истинная картина рождения Богочеловека, Спасителя мира: пещера с яслями для скота, в них повитый самою Богоматерью Божественный младенец, около яслей и Богоматери – старец плотник Иосиф. Так, простые люди нашли себе приют в домах, а Творец и Господь неба и земли рождается в скотском вертепе; Он, имея Своим престолом небо и подножием землю, не нашел места для рождения Своего на земле, и лишь ясли для скота приняли Его. Обычные женщины при рождении находят себе помощь от повивальных бабок, а пресвятая Дева сама «повила своего Сына». От слабого биения пульса новорожденного Дитяти находилось в зависимости спасение всего мира; и все-таки, по – видимому, не было проявлено никакой особой заботы об Его безопасности: не нашлось для Него лучшего крова, кроме кров в «хлеве»; не нашлось другой колыбели, кроме яслей. «Что», воспевает Церковь, «хуждше вертепа? Что же смиреннее пелен? В нихже просия Божества Твоего богатство» (ипакои).

     Простота и безыскусственность повествования о величайшем событии человеческой жизни – рождении на земле Сына Божия, Спасителя мира, когда, по словам церковной песни, совершилось «паче естества таинство» (богородичен воскресения пред Рождеством), когда «Бог на землю прииде, а человек на небеса взыде» (стих, самогл. Рождества), – простота повествования евангельского об этом поразительна: о событии, в сравнении с которым все другие события в человеческой истории не имеют никакого значения, рассказано в немногих словах, без всяких прикрас. Казалось бы, в беспримерно – величественный и отраднейший для мира момент рождения на земле Сына Божия, воплощения Бога – Слова должна была потрястись радостью обновляемая боговоплощением вселенная, развернуться открываемые для людей небеса. Но события такого безграничного внутреннего значения не могут находить достойного себе внешнего выражения: никакая величественно-торжественная обстановка не могла бы выразить всей непостижимой глубины и всего неисчерпаемого значения события. И в простоте совершения величайших событий жизни Христовой, в безыскусственной простоте передачи их евангелистами – истинная красота этих событий, истинное их величие, не заслоняемое и не отвлекаемое ничем внешним, посторонним для существа самих событий. Конечно, события безгранично великого значения, как рождество Христово, находят недоступно нашему пониманию отражение, как бы отклик в явлениях мировой жизни. Благочестиво-направленный ум и религиозно-настроенное сердце часто отмечают доступные только им наблюдения. И древнее христианское предание окружило событие рождения Бога-Слова необычайной обстановкою, указывая на то, что это событие не прошло бесследно и незамеченным в жизни природы и человеческой. Одна из благочестивых христианских легенд рассказывает об обстановке рождения Спасителя так. «Случилось, что когда Иосиф и Мария подходили к Вифлеему, наступило время родиться Иисусу Христу, и Мария сказала Иосифу: ״сними меня с осла», и он снял ее с осла и сказал ей: «куда мне отнести тебя, потому что здесь нет ни одной гостиницы?» Тогда он нашел пещеру около гробницы Рахили, жены патриарха Иакова; – свет никогда не освещал этой пещеры, и она была постоянно темна. Солнце тогда только что восходило. Сюда Иосиф привел Марию, а сам пошел искать повивающую в Вифлееме. Когда Мария вошла в пещеру, ее тотчас наполнил свет и лучи как бы от солнца распространились вокруг. Это продолжалось и днем и ночью, пока она пребывала там. Между тем Иосиф ходил, ища повивающей. Когда он посмотрел на небо, то увидел свод небесный остановившимся, и птицы небесные остановились в полете своем. Он посмотрел на землю, и видел котел, поставленный с пищею, и делателей (рабочих) возлежащих (сидящих вокруг трапезы), и руки их у котла, и вкушающие не вкушали, и берущие пищу не брали, и приносящие к устам своим не приносили, но лица всех были обращены к небу. И видел Иосиф гонимых овец, но овцы стояли. И поднял пастух руку свою, чтобы погнать их, но рука его остановилась поднятою. И посмотрел он в сторону реки, и увидел козлов, губы козлов прикасались к воде, но они не пили. «И все в это великое мгновение уклонилось от пути своего».

      Так говорит христианское предание, но и евангелисты свидетельствуют, что на небе предвестницей рождения на земле Сына Божия была загоревшаяся необычайно ярким светом звезда, что хотя рождение Спасителя совершилось в необычайной бедности здесь на земле, но оно было прославлено хвалебною песнею вверху, в небесах; что и люди, как самые простые – пастухи, так и самые знатные – цари Востока, принесли дань поклонения Тому, Кто – Владыка неба и земли, Тому, Кто – Спаситель всех, без различия состояний, званий и положений. Какое поразительное явление, какое чудо Божественной премудрости! Была прохладная или холодная зимняя ночь, но ночь восточной зимы, где растительность и зимою не засыхает совсем и стада пасутся в полях. В эту ночь несколько (по преданию четыре – Мисаил, Ахеил, Кириак и Стефан) пастухов находились с своими стадами на склоне холма в окрестности Вифлеема. Пастухи были людьми, в своей простоте обращавшими взоры свои к тому, что вечно и невидимо; они желали наступления царства Божия, ждали «Утехи Израилевой». Только ум, стремящийся к небу, может понимать истинный смысл впечатлений, которые ему сообщаются; только сердце, сочувствующее духовному, может понимать его полное значение. В первом случае требуется поэтическая чувствительность, в втором – религиозная; а в обоих случаях необходимое условие – искренность и непосредственность проявления чувства. Все это было у первого пастуха – Авеля, было и у этих пастухов. Тишина над холмом и долиною, нарушаемая только блеянием овец; безоблачное восточное небо с его бесчисленными ярко сияющими и красиво мигающими звездами; воспоминания, связанные с этими горными пастбищами, дорогие каждому иудею потому, что они были местом, где провел пастух, а потом царь Давид свою юность, – все это настраивало души пастухов на торжественно-поэтический лад, возбуждало их религиозную восприимчивость.

     И вот вдруг торжественная тишина и спокойствие ночи были нарушены необычайным, чудесным образом. Небо и земля, казалось, соединились, и быстро предстал пред ослепленными небесным блеском взорами пастухов ангел Господень, и слава Господня осенила их, подобно светлой мантии. Охваченные благоговейным страхом пастухи услышали от ангела, что их видение не суд и смерть возвещает, но великую радость для всего Израиля и всего человечества, что давно обещанный и жданный Мессия Господь родился в городе Давидовом. «И се вам знамение: обрящете младенца повита лежаща в яслех» (Лк. 2, 12), закончил свою радостную весть ангел. Рождение младенца – радостное событие для того семейства, в котором он родился; еще более радостное событие – рождение ребенка, если этот ребенок дорог для целого народа; но какую же радость нужно испытывать, когда от небесного, а потому непреложно верного вестника узнаешь, что родился ребенок «всем людям», Спаситель всего рода человеческого!

     Но какое поразительное и «знамение» несомненности этой радости, этого величайшего события в жизни человечества – «младенец повитый, лежащий в яслях»! Казалось бы, какая радость видеть младенца не в порфире и шелку, не в роскошном дворце и даже не в светлом доме, даже не в хижине, даже не в простой колыбели, но в яслях и, следовательно, в каком-либо жилище бессловесных или в каком-либо пустом месте! Но внешний блеск и слава земная – не самое верное знамение радости; а для людей, ожидающих избавления от грехов, скорбей и бед, более прочным и несомненным залогом радости является то, что их Избавитель, их Спаситель рождается в бедности и сразу же подвергается человеческим скорбям. Как премудрый врач, Он приближается Своею врачебною помощью, Божественною силою к самому началу человеческих болезней и скорбей: какое же может быть лучшее знамение верности ожидаемого и желаемого исцеления!

     Когда ангел – вестник произнес свои слова, возвестившие о событии беспредельной важности, великое воинство небесное выступило с своим небесным гимном, с своею небесною песнею, в которой было воспето благовестие ангела, воспето то, что случилось. На небе раздавалась немолчная «слава», славословие милосердному Богу; на земле воцаряется долгожданный «мир», а в сердцах благодарных людей совершившееся воспринимается радостно, как выражение Божественного «благоволения» к грешным людям. «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!» (Лк. 2, 14).

     После этой вечно-памятной человечеству песни, этой первой и последней небесной песни, какую когда-либо слышали смертные, свет исчез с холмов, ангелы вознеслись на небо, а земля снова погрузилась в прежний ночной мрак.

     Но событие рождения Божественного Отрока совершилось, слова небесного благовестия раздались среди сумрака ночи, около спящего Вифлеема. Проснутся люди, узнают отрадную весть, увидят, узнают и услышат Своего Божественного Спасителя, – и загорится заря новой жизни, взойдет среди людей «Солнце Правды», увидят слепые, услышат глухие, утешатся «труждающиеся и обремененные», нищие духом, алчущие и жаждущие правды, смиренные и кроткие.

Внутренняя сторона события

1. Подготовление человечества к рождеству Христову

«Той чаяние языков» (Быт. 49, 10), сказал о Христе ветхозаветный праведник. Тем так и велико, всемирно рождество Христово, что ждал его и напряженно ждал весь мир, целые народы. Неужели же тогда народы, народ вообще был так возвышен в своих ожиданиях, надеждах, мыслях? Конечно, во все времена и во всяком народе бывало и бывает много людей, которые ничего не ждут, кроме обеда и сна, в лучшем случае – кроме богатства, покоя и разных утех. Но разве это люди? Такой человек "приложися (просоединился к) скотом несмысленным и уподобися им» (Пс. 48, 21) Во всяком разе не такие люди составляют народ, делают его сильным, живым, ведут его к будущему, а те, у которых ожидания, чаяния, мысли более высоки, чисты, духовны. И вот – для народов, для народа в этом смысле, ныне родившееся «Отроча Младо» (кондак) составляло предмет долгих, вековых, напряженных ожиданий. Таких напряженных, что можно сказать от ожиданий этих стоном стонала вся земля, целая вселенная.

И понятно, что особенно сильным это высокое ожидание было в лучшем из народов древнего мира, в народе, который за его тогдашние хорошие качества Господь сделал своим избранным народом, т. е. в Израильском народе. Лучшие люди в нем с древнейших времен жили и дышали этим «чаянием». В этом народе наперед знали, по откровению от Бога, из какой, существовавшей в данное время, семьи должен произойти ожидаемый Избавитель. Нужно ли говорить, как важно это было, т. е. то, что, во всякое время, за тысячи лет до пришествия Христа, в Израильском народе каждый мог, так сказать, и пальцем показать ту семью, от которой некогда родится избавление всего мира, будущий Спаситель человечества. Этим Он уже как бы воочию предсуществовал на земле. И как дорожили те семьи этой высокой честью. Иные прямо домогались её, всякие способы употребляли, чтобы привлечь именно на свою семью это поистине великое благословение Божие, обычно передававшееся от Бога чрез отца старшему сыну в роде. Известно, напр., какими путями добился патриарх Иаков для семьи своей этой чести. Если в этом народе все так напряженно ожидали Избавителя, то понятно, с каким прямо благоговением должны были смотреть все на семью, от которой, ждали, что родится Он.

А ждали все с большим напряжением, и чем дальше, тем больше росло это напряжение. Чем больше рос грех, чем больше видели на земле зла, насилия, неправды, тем более усиливалось это ожидание. «Воскресни (восстань, подымись), Господи, суди земли, яко ты наследиши во всех языцех (ибо Ты наследуешь все народы, – ведь Ты же владеешь народами). «Доколе судите неправду и лица грешников приемлете» (оказываете лицеприятие нечестивым)? (Пс. 81, 8, 2), – так с болью сердца восклицали лучшие в Израиле люди. Прочтите псалмы, и вы увидите, как у древнего благочестивого еврея каждый стон обиженного сироты, каждая слеза притесняемой вдовы все усиливали ожидание давно обещанного Избавителя. От Него ждали, что Он «избавит нища от сильна, и убога, ему же не бе помощника; пощадит нища и убога и души убогих спасет, от лихвы и от неправды избавит души их» (Пс. 71, 12–14). Уже за несколько столетий до рождества Христова ожидание Спасителя достигло такого напряжения, что принятым именем для Него по видимому стало «Желаемый всеми народами» (Агг. 2, 7).

И поистине «всеми» народами. Что Его ждали с таким же напряжением и язычники – видно из того, как приняли Его эти последние. Они приняли Его готовнее, скорее, чем евреи. Они так и бросились ко Христу, когда Он пришел в мир. И как им было не ждать Его, всеми жданного? То, что стало твориться у язычников в конце концов, пред пришествием Христовым, было еще хуже, во много раз хуже, чем у евреев. Нигде нельзя было добиться правды. Одни – не знали, что выдумать от роскоши, предавались самым неестественным порокам. Вот теперь откопали город Помпею, сожженный Богом пред пришествием Христовым за безнравственную жизнь: просто не поверил бы, что люди могут додуматься до таких гадостей, какие там записаны и нарисованы. Другие же, рабы, наоборот, стонали от работ; их били как животных, кормили хуже скотов; мало того: доходили до того, что дорогих рыб кормили людьми, рабами: бросали в садок каждый день одного раба – по очереди, в пищу, потому, что данная порода (муррена) рыб очень любила человеческое мясо. А за бунт рабов распинали на крестах; раз вся дорога из Рима в другой город на 70 верст установлена была такими крестами с распятыми на них рабами. Так жить дальше нельзя было, потому-то «егда прииде кончина лета, посла Бог Сына своего раждаема от жены» (Гал. 4, 4).

Пришел Христос – и все сразу, очень скоро переменилось. Люди, уверовавшие в Него, стали жить прямо, как ангелы. У христиан не было бедных, не было презираемых. Всех питала и согревала общая любовь, общая ласка и кротость.

Правда, так было только, пока мало было христиан, когда в христианство шли лучшие люди, шли по убеждению. Но и потом, когда христианскими стали целые народы, все же меньше неправды и обид стало на земле.

Меньше их и теперь, чем в те ужасные времена, пред пришествием Христовым. Но, скажете, все же достаточно. Да, правда, много еще зла на земле, так много, что, кажется, и меньше никогда не было и не будет. Но христианин не может не верить, что наступит когда либо время на земле, когда на ней «будет святиться имя Божие, приидет царствие Его, будет воля Божия яко на небеси, и на земли» (Мф. 6, 9–10). Не может не верить в это, потому, что каждый день молится он об этом и молятся с ним еще тысячи и миллионы душ. – А Бог молитвы слышит.

И если для водворения всего этого, царства Божия, на земле, нужно, чтобы на нее опять пришел Спаситель, – а это именно и нужно, – то христианину остается воскликнуть с апостолом, который говорил это тотчас после первого пришествия Христова: «Ей, гряди, Господи Иисусе» и услышать Божественный ответ: «Ей, гряду скоро» (Апок. 22, 20).

2. Подготовление ближайшей среды для явления Спасителя

Если все человечество нуждалось в подготовлении к пришествию Христову и, как мы видим, достаточно созрело для этого последнего, то та часть человечества, среди которой и от которой имел ближайшим образом произойти Спаситель, требовала со стороны Промысла особенного воспитания для такого высокого назначения.

Такой частью человечества, такой средой в нем для явления Христа, была та небольшая часть человечества, которая на протяжении веков с особым напряжением ожидала этого явления, вырастила у себя род Христов, земных предков его. Отличительной чертой этой части человечества, обусловившей и самую возможность появления здесь Христа, была вера, на что указал ап. Павел в Евр. 11 и каковую мысль воплощает православная Церковь в своих службах недель св. праотец и отец.

Христа человечество могло принять только верою. И первое, что потребовал Христос у людей была вера. И вот мы видим, что задолго еще до пришествия Христова человечество стало учиться вере и оказало изумительные успехи в ней, сделавшие его достойным Божественного Посланника с небес.

В самом деле уже в первом человеке, Адаме, сколько веры мы видим!

Легко ли было не отступить от Бога человеку, от которого сам Бог явно и сразу, положим хотя бы и по вине его, человека, но именно очень явно и сразу отступил. До этого рокового плода, который Адам вкусил, может быть, и не вполне обдуманно, по совету жены, за этот маленький плод – он перестал видеть Бога, как ранее видел: Бог навсегда скрылся от него как бы за облаками. Он оказался один с маленькой семьей своей на необозримой, пустой земле. Он впервые теперь почувствовал вражду её, земли, к нему в её бурях, громах, холоде, зное, засухах, дождях. Впервые зарычали на него теперь кроткие и послушные доселе звери, зашипели змеи на него. С болью ощутил он теперь на себе гнев своего Творца, гнев, казалось, неумолимый, нестерпимый. Отвратил лице свое Всевышний, казалось, навсегда от него. И не было кому утешить его в этом, не было в чем забыться, чем заменить сладость прежнего богообщения. Но не переставал Адам взором своим стараться пробить омрачившееся над ним небо, не переставал с упованием взирать туда и ждать лучших дней, ждать милости и помилования себе и потомству своему, не переставал надеяться что Бог, ими же весть судьбами, вернет ему и всем людям потерянное, что не позволят Богу так исытанныя им, Адамом ранее милосердие и любовь до конца разгневаться на его род Всю долгую, тысячелетнюю почти, жизнь верил и надеялся наш праотец и умер, «не приняв обетования» (Евр. 11, 39), не увидев ни в чем изменения отношений к нему разгневанного Бога; но и тогда не отказался он от веры и надежды своей, а передал ее, завещал ее детям, внукам и правнукам своим, во множестве уже окружавшим его смертный одр.

А те приняли это завещание, это самое дорогое наследство от своего прародителя, и какие прямо чудеса веры творили они. Один – Енох верою препобедил самую смерть, уйдя как-то иначе из этой жизни. Другой – Ной – один с семьей спасся от всеобщей смерти, от потопа, погубившего все живое на земле. Сколько веры нужно было в невидимого Бога, чтобы внять откровению Его о всемирном потопе и в течение долгих 120 лет готовиться к нему и других предупреждать о нем под их же насмешки! А когда всюду бурлила и клокотала вода, грозя ежеминутно опрокинуть ковчег с семьею патриарха, когда то там, то здесь всплывали и бились о ковчег посинелые трупы людей и громадных животных, когда свинцовые тучи, казалось, навсегда закрыли от земли солнце, небо и Бога, тогда сколько веры требовалось, чтобы не усомниться в милосердии Божием, в любви Божией к человеку!

Или вот еще величественный образ праотца – Авраам. Оставить для Бога свою родину, своих родных, и идти неизвестно куда, в чужую землю, чтобы там быть окруженным со всех сторон враждебными людьми, променять спокойную жизнь в насиженном месте на постоянное тревожное скитание по чужбине, – и: все это только для Бога; ничего, даже сына своего единственного, не пожалеть для Него – это, действительно, такая вера, пред которой бледнеют все другие достоинства в человеке, за которую Бог не мог не назвать этого человека первым другом своим на земле.

* * *

Велия веры исправления! «Какие успехи веры!» – такими словами начинается тропарь недели св. отец, тогда как тропарь предыдущей недели – св. праотец – начинается просто только: «Верою праотцы оправдал еси». Этою разницей дается мысль, что составляющая отличительное качество отцов Ветхого Завета, вера у них все время росла, усиливалась. Действительно у древних св. отцев, у «праотцев», живших до закона, данного Моисеем, эта вера была спокойная, страдательная. С этого же времени она становится более деятельною, выступает на борьбу с нечестием, делается стойкою до смерти. Не только живут всю жизнь верою, но и умирают за нее, как св. мученики Маккавеи; или почти умирают, готовы умереть, как св. Даниил, Анания, Азария и Масаил.

И этот поворот в развитии веры на земле совершил великий пророк Божий Моисей – как примером своим, так и деятельностью своею. «Верою Моисей велик быв (придя в возраст), отвержеся нарицатися сын дщере фараоновы, паче же изволи страдати с людьми Божиими» (Евр. 11, 24). Он мог себе спокойно, в богатстве и неге, жить при царском дворе, как усыновленный царской дочерью, – и эту жизнь он променял на долголетнее, тяжелое служение своему народу, на 40-летнее, полное всяких лишений кочевание с ним по пустыне. Так любил он свой народ. И что это был за народ? Это был народ, как его называл сам Бог, жестоковыйный и каменносердечный (Иез. 2, 4), грубый и безжалостный. Когда Моисей вывел их (евреев) из рабства, избавил от тяжелой работы на египтян и чрез пустыню вел в обетованную Богом землю, текущую молоком и медом, они требовали от своего св. вождя, чтобы в пустыне для них было все то, что можно достать только в хорошем городе: мясо, всякие овощи, всегда хорошая вода, – и чуть не хватало чего, сейчас бунтовали, кричали: «куда ты завел нас», и, конечно, готовы были убить его. И сам Бог при всем своем бесконечном, неизреченном долготерпении хотел, и не раз, истребить этот народ за ропот на Него и Его угодника, и только ради Моисея, по его молитве, щадил его.

Моисей буквально отмолил этот народ у Бога и сделал великим народом. Сделал это не только тем, что привел его в лучшую страну земли, красу всех земель, но и тем, что дал ему закон, закон такой мудрый и справедливый, каким потом не был ни один человеческий закон, потому что это был закон Божий, внушенный Моисею самим Богом. Достаточно сказать, что по этому закону, напр., запрещалось подбирать колосья с поля, а нужно было оставлять их бедным, позволялось каждому есть в чужом саду и огороде, сколько и что он мог сесть, только нельзя было брать с собою что-нибудь оттуда; запрещалось закрывать рот волу, чтобы он не ел хлеба, над которым работает; повелевалось самой земле давать отдых, чрез каждые 6 лет не сеять на ней ничего. И вот этот хороший закон, постепенно, столетиями, обуздал тот грубый народ, сделал из него народ Божий, приготовил его для принятия Христа. И как полюбил потом этот народ закон тот; он называл его драгоценнейшим золота и алмаза, сладшим меда и сота. И до сих пор нет для еврея большего сокровища, чем закон этот. Вот на что сделала способным Моисея его вера!

Правда, не мог закон Моисеев весь еврейский народ сделать хорошим, но что он делал с лучшими людьми, какую ревность по себе и Богу зажигал он в них! Вот один из этих ревнителей – св. пр. Илия. Это тоже человек, всю жизнь живший верою и хотевший перелить ее из себя во всех. Сначала так отчаялся он в своем народе, так безнадежно плохим представился он ему, что он, чтобы не видеть ни одного лица человеческого, ушел в пустыню, терпя там голод, холод долгие годы. Но Илия не чувствовал этих лишений из-за одной мысли, из-за одной думы. Он все болел душою, что весь Израиль отступил от Бога, что остался верным Богу один он, и какова была радость его, когда Бог открыл ему, что среди народа есть еще 7000 не кланявшихся идолам. Но одними вздохами и жалостью к народу он не ограничился. Когда он увидел, что народ может исправить только какое-либо большое бедствие, то вот он «молитвою помолися да не будет дождь, и не одожди на земли лета три и месяц шесть» (Иак. 5. 17). Он выпросил у Бога засуху на 31/з года, молитвою наслал на землю голод, чтобы исправить народ, чтобы заставить его поверить в Бога истинного, – и заставил, раздул потухшую веру.

Но вот еще, и уже наиболее «велия веры исправления (успехи): во источнице пламене, яко на воде упокоения, святии трие отроцы радовахуся» (тропарь). Три знатного рода юноши, попав в плен и взятые ко двору, сначала отказывают себе во всем, питаются самой простой и скудной пищей, одними овощами, чтобы только не вкусить пищи запрещенной законом Божиим, так дорогим для них «за законы отеческия предбедствующе» (ирмос); это было «предбедствие» за закон, за которым наступило уже настоящее «бедствие» за веру. Когда царь языческий потребовал от всего народа поклониться «телу златому» вместо Бога, они предпочли быть брошенными в бушевавшую огнем печь. Сгореть живьем, – одно ожидание этого – не было ли уже медленной смертию? И о чем думали они в печи, спасенные от огня, что вспоминали там? Они думали там только о «Боге отцев своих», говоря этим, что они чтут Его особенно за то, что Он был Богом их великих и святых отцев.

По истине, как то еще более великим представляется для очей веры Бог, когда вспомнить, что Его так чтили, так любили такие люди с такого древнего времени, и хочется воскликнуть с св. отроками и св. церковью «Благословен еси Господи Боже отец наших» (Дан. 3, 52).

* * *

О всех этих праведниках можно сказать словами одной возвышенной церковной песни, что они «страха ради Господня зачали во чреве и родили на земли дух спасения» (ирмос Пятидесятницы). Но для пришествия Христа этого было мало. Спаситель должен был и телесно родиться на земле. Насколько важно было это рождение, видно из того, что самое евангелие, а вместе с ним весь Новый Завет начинается именно родословием Христа.

Знаменательное начало! Не наставлением каким-нибудь начинается Евангелие и Новый Завет, не призывом к покаянию и добродетели, а именно родословием. Словом «роди» наполнена вся первая страница Евангелия и Нового Завета. «Авраам роди Исаака, Исаак роди Иакова» и т. д.

Этим дается понять, насколько в спасении нашем, совершенном и совершаемом Господом Иисусом Христом, важно рождение. И в самом деле, могло ли бы состояться спасение наше, если бы не родился на земле Христос Спаситель? А как родился бы Он, если бы до Него не было того ряда рождений, какие исчисляются в евангелии? Хотя Его рождение было чудесно, безмужно, но оно произошло не только от женщины, от матери, но и в семье. А эта благословенная Женщина и эта семья не могли не иметь своих предков. И выбраны они были для этой высокой цели потому, что родились такими, потому что имели таких предков.

Закон наследственности, как и всякий закон, строгий и неумолимый, иногда бывает ужасен по своим последствиям. Человеку приходится страдать всю жизнь от детства, от колыбели, за грехи своих предков, мучиться от нажитых ими болезней, порочных наклонностей.

Но этот же закон и весьма благодетельный для рода человеческого. Он закрепляет все хорошее, нажитое человеком, закрепляет в потомках, и не только закрепляет, но и развивает, совершенствует. Этот закон делает один род, один даже народ, хорошим, честным, даже святым, другой – плохим, худшим по крайней мере.

И особенно видно это на родословии Иисуса Христа. Только вслушайтесь в это родословие, вдумайтесь в каждое имя, названное там. Были ли когда-нибудь и где-нибудь лучшие люди, чем в этом роду? Сколько святых имен, сколько великих людей, один лучше, один выше другого! Отец верующих Авраам, образец кротости Исаак, пример терпения Иаков, милосердный Вооз, нежная Руфь, мужественный Давид, премудрый Соломон, несчастный Ровоам, благочестивый Езекия, кающийся Манасия, праведный Иосия и т. д. и т. д. И все это один от другого, праведник от праведника, начиная от Авраама до самого Христа. Благочестие не оставалось само по себе на земле, не умирало со смертью своего носителя, благочестивого человека, а рождало из себя другое благочестие, чтобы вечно жить на земле, чтобы не переводиться на ней. Не напрасно Бог при своем завете с Авраамом освятил самое рождение человека (чрез обряд обрезания, как ныне освящает чрез таинство крещения). С этого времени, с Авраама, стало в некоторой степени всякое «рождаемое свято» (Лк. 1, 35). Вот почему и родословие Христово начинается с Авраама, когда освящено было рождение, когда человек получил особую силу от Бога рождать на земле благочестие за благочестием.

Но на этом «родословном дереве» некоторые имена особенно выделяются. После «отца верующих» Авраама таким именем надо признать прежде всего Давида. Если другие ветхозаветные праведники верили и ожидали Христа, то Давид положительно любил его.

«Любовь ко Христу» как странно звучат эти слова о Давиде, хотя предке Христовом, но жившем до него за 1000 лет! И однако это так. Нужно прочесть только некоторые из псалмов, написанных им, чтобы прямо поразиться тою ясностью, с какою он – прежде всего – видел своего Божественнаго Потомка и не только видел, но постоянно созерцал Его со всею живостью. Об одном из псалмов (21), в котором Давид описывает страдания Христовы, выражаются, что он как будто написан у подножия креста: до того живо изображен там будущий Божественный Страдалец, с такими подробностями описано, и как поили Его оцтом с желчью, и как делили одежды Его. По истине, как живой стоял пред этим царем и пророком будущий Царь на престоле его и царское величие не мешало Давиду благоговейно преклоняться пред небесным величием своего Божественного Преемника и Наследника, называть его даже своим Господом, на что обратил внимание потом сам Христос (Пс. 109, и; Мф. 22, 43). И во всех его речах и предсказаниях о Христе сквозит такая любовь к Нему, какою можно любить только живое лицо, которое видишь подле себя: «Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть» (Пс. 15, 8).

И, конечно, в святой любви ко Христу Давид был не одинок среди Ветхого Завета.

Эту любовь ко грядущему Христу он не мог не передать своему роду. Для лучших людей из этого рода еще не явившийся Христос стоял как живой пред глазами в Его царственно-божественном величии. Доказательство тому, – как отнеслись ко Христу, после Его пришествия, некоторые из этого рода, лучшие представители его. Вот напр. Иосиф обручник. Он все сделал, что мог, что сделал бы для своего родного сына, для Сына Божия и Мариина: бедный плотник, он, для спасения жизни Его, везет Его с Матерью заграницу, по далекой, дорогой и опасной дороге, в Египет, живет там, пока это нужно, и для них потом поселяется не в Иудее, где ему хотелось, а в Галилее. Поистине это человек, который сберег для мира Его сокровище.

Если так любили Христа Его предки жившие за 1000 лет до него; если столько готовы были сделать для него люди ради Его, связанные с Ним самыми далекими узами плотского рождества, то какими вниманием, благоговением и теплотою должна была окружить Его Его пречистая Мать!

Итак можно сказать земля в лучшей своей части приготовила достойную встречу своему Спасителю.

3. «Истощание» Сына Божия при воплощении

Принеся бесчисленные блага человечеству, возвысив Его на небо, воплощение Сына Божия не могло не потребовать некоторой жертвы со стороны Бога человечеству. В этом акте Бог снисходил к человечеству. А от этого в Божественной природе не могло не произойти некоторого движения.

Если бы для бесстрастного Божества возможно было страдание, лишение, то не было ли бы уже самое рождение Бога на земле некоторым страданием, лишением? Св. ап. Павел говорит, что Сын Божий при вочеловечении «себе умалил» (Фил. 2, 7), или, как точнее это(έαυτον έκένωσε) перевод с греческаго языка «себе истощил» для вочеловечения, для воплощения. Человек настолько ниже, так бесконечно ниже Бога, что стать Богу человеком это все равно было, это хуже было, чем стать царю рабом, почему и прибавляет св. апостол, «себе умалил, зрак раба приими» (Фил. 2, 7) – приняв образ раба.

И во время жизни своей земной Христос Спаситель неоднократно упоминал, давал понять, насколько тяжело Ему это «умаление себя», это «истощание». Он говорил о той славе, которую Он «имел у Отца, прежде мир не бысть» (Ин. 17, 5), и молился Отцу, чтобы Он скорее «прославил» Его опять «этою славою», как бы вернул ее Ему. И с воскресением Его стала возвращаться к Нему эта слава. Но и по вознесении Спасителя Он не вошел еще вполне в эту славу. Войдет в нее Он вполне только после второго пришествия Своего, когда покорятся Ему все враги, когда «испразднится последний враг, смерть» (1Кор. 15, 26), почему и сказал Ему, по описанию псалмопевца, Отец Небесный по вознесении: «Седи одесную мене, дóндеже положу враги твоя подножие ног твоих» (Пс. 109, 1).

Все же и при земной жизни Спасителя, как ни «умалил себе» Бог в принятом им «образе раба», Божество, слава Божественная не оставляла воплотившегося Сына Божия и, так сказать, постоянно давала знать о себе, прорывалась чрез Его уничижение, насколько позволяли это узкие границы человеческой природы. Часто обнаруживал Христос Божественное всеведение свое тем, что Он читал в сердцах и мыслях людей, тем, что видел происходившее вдали, в Его отсутствии. Обнаруживал Он и Божественное всемогущество Свое в чудесах своих, в своей власти над природой, над ветрами, морем, над злыми духами. Даже такое трудно-соединимое с человеческой ограниченностью свойство Божие, как вездеприсутствие, проявлялось у Спасителя тем, что Он, хотя уже по воскресении, когда у Него было более тонкое тело, оказывался почти одновременно в разных местах, проходил чрез закрытые двери и т. д.

Но все это было только сиянием, отблеском Божественной природы в Нем, которая для большинства была невидна в Нем: до того она «умалила себя», «истощившись» в Нем.

4. Воплощение Сына Божия от Духа Св. и Девы Марии.

Люди, неверующие в рождение на земле Бога, иногда возражали против возможности этого рождения таким рассуждением: «Как может Бог бесконечный стать человеком конечным? Это так же невозможно, как кругу стать четырехугольным». Так рассуждающие забывают, что воплотился, родился на земле не Бог весь, в Троице поклоняемый, а один Сын Божий. Сын же Божий имеет более близкое отношение к миру, а особенно к человеку, чем Бог вообще и Бог Отец в частности. Им сотворен мир. Он то Слово Божие, которым сотворен мир. Как и мир, Он произошел от Бога, хотя не чрез творение, но чрез рождение, и потому Он более ощутим, более познаваем для мира, чем Бог Отец, как «перворожден всея твари» (Кол.I, 15), т. е. как первый из всего, происшедшего от Бога. Он та Премудрость Божия, которою Бог сотворил мир, которою держится мир, которая проникает весь мир. Эта Премудрость Божия, т. е. Сын Божий, говорит о себе: «Господь созда (стяжал, приобрел) мя начало путей своих в дела своя» (Притч. 8, 22) – «Господь имел меня началом пути Своего прежде созданий Своих, искони (с самого начала)», т. е. прежде творения мира у Бога явилась та Премудрость, которой Он действовал при творении мира. Мир воплотил ту Премудрость, которая была у Бога до создания мира и которою был Сын Божий. Потому после создания мира Сын Божий «носит всяческая глаголом силы своея» (Евр. 1, 3) – Им держится мир, «всяческая в нем состоятся» (Кол. 1, 17) – все им стоит.

Имея такое близкое отношение ко всему вообще творению Божию, ко всему миру, Сын Божий в особо тесном соприкосновении стоит с человеком. Сын Божий, как говорит ап. Павел, есть «образ ипостаси (существа)» (Евр. 1, 3) Божией. Понятно, что отсюда следует. Человек создан по образу Божию. Следовательно, он создан как бы по Сыну Божию. Из земных созданий человек наиболее напоминает собою Сына Божия. Если в Боге может быть что-либо, сколько-нибудь видное нам, то это Сын Божий. «Сын Божий есть видимое Отца» говорит один св. отец. Если же Он и без воплощения был чем-то наиболее видным в невидимом Боге, как образ Божий, отобразившийся в человеке, то из Св. Троицы естественнее всего, скорее всего Ему было принять и полный образ человека, вочеловечиться, воплотиться.

Как совершилось это воплощение? Мы не дерзнули бы задаваться этим вопросом, если бы ответ на него не давался в самом евангелии. Благовествуя пресвятой Марии о рождении от Неё Спасителя, архангел на вопрос Её, как Она может родить, не имея мужа, ответил: «Дух Святый найдет на тя» (Лк. 1, 35). И праведному Иосифу, когда пресвятая Дева готовилась уже родить и он подозревал Ее в нарушении девства, явившийся ангел говорит: «рождшеебося (ибо родившееся) в ней от Духа есть, свята» (Мф. 1, 20). Дух святой непостижимым способом, как и все Его действия непостижимы для нас, образовал в Деве Марии тело и душу родившегося от Неё Христа. Почему здесь потребовалось участие Духа Святаго, это объясняется главным свойством Духа Святаго, что Он «животворящий» что Он всем на земле дает жизнь. С самого творения мира Дух Святой «носился» (Быт. 1, 2) над миром, вливая в него жизнь, как бы согревая его своею животворящею теплотою. А со времени Христа Он совершает и духовное возрождение человека в таинстве крещения: «Аще кто не родится водою и Духом, не может внити во царствие Божие» (Ин. 3, 5). Есть что-то общее между рождением Христа от Девы Марии и нашим возрождением: недаром и то и другое называется рождением. Недаром то и другое совершает один и тот же Дух Св. И так же непостижимо совершает Он наше возрождение, как непостижимо было Его участие в рождестве Христовом.

Апостол Павел так изображает всю суть Рождества Христова и главную причину его. «А как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оныя» (Евр. 2, 14).

Все люди – дети Божии. Для Бога, который сотворил людей, они так же близки, как дети.

Но Бог бесконечно возвышается над всем миром и над людьми. К людям Он, впрочем, с самого сотворения их был ближе, чем к остальному миру, благодаря душе человеческой. Она, как духовная, ближе вещественного мира к Богу, который есть Дух бестелесный. Что отдаляло людей от Бога всегда, это их тело, грубо-вещественное тело, о котором можно сказать, что все оно состоит из мяса (плоти) и крови. Это-то тело и было постоянно как бы преградой между Богом и людьми, стеной между душой нашей и Богом-Духом, – завесой, закрывавшей от нас Бога. И до того эта завеса закрывала от нас Бога, что многие люди и совершенно не видели Бога очами души своей, которыми только и можно видеть Его, или же видели Его совсем не таким, каким Он есть, видели чрез нечистую завесу тела своего – таким же телесным, ограниченным, какими они сами были.

И вот Бог восхотел снять, уничтожить эту преграду между Ним и Его детьми. Так как люди, дети Его, по душе подобные Ему, причастны плоти и крови, т. е. душа их неразрывно соединена с телом, хотя и постоянно чувствует себя выше его и только связанною с ним, причастною его (тела), то Бог благоволил «воспринять приискренне», т. е. близко, быть «причастным плоти и крови».

Нужно хотя немного только представить себе, что такое Бог, чтобы увидеть все величие и невообразимость этого дела Божия, Его воплощения. Бог – это существо, совершенно противоположное веществу. Все его свойства такие, которые совершенно не приложимы ни к чему вещественному, как напр. неизмеримость, бесконечность. Воплотиться для Бога это похоже на то, как воплотиться, облечься телом напр. мысли нашей, или слову. И вот это совершенно невозможное для всемогущего Бога стало возможным. «Слово плоть бысть» (Ин. 1, 14). «Слово одебелевает», как поет св. Церковь: Слово Божие, более духовное и невещественное, чем наше слово, становится телесным, твердым, осязаемым.

5. Ангелы при рождении Спасителя

Как Рождество Христово всколыхнуло ангельский мир! На земле сразу появился не один – два ангела, а «множество вой небесных», многочисленное воинство небесное. Это было не единственный раз, когда на земле являлись ангелы, когда их присутствие было замечаемо людьми. Можно сказать, такие случаи бывали нередко. Все же ангелы являются на землю только в самых важных случаях, каков и настоящий.

Зачем же в данном случае явились на земле ангелы? Евангелист Лука, один из всех евангелистов рассказывающий об этом явлении, ясно дает понять, что было две цели этого явления. Прежде всего, явился ангел при рождении Христовом, чтобы возвестить об этом событии Вифлеемским пастухам. Правильнее было бы сказать не «возвестить», а «благовестить», потому что пришествие Христа на землю было такое радостное событие, что к нему и не идет другое выражение, как «благовестить» о нем. Архангел Гавриил «благовествует» о нем пресвятой Деве Марии; проповедь об этом происшествии по всему миру называется «евангелием», что значит «благовестие». Итак, вот вам – первая евангельская проповедь на земле, вот вам первый евангелист – ангел, возвещающий пастухам о рождении Христовом. И кто не согласится с тем, что такое событие и достойно было такого благовестника, вернее – что только такой благовестник был достойным первым благовестником для него. И второе пришествие Христово будет возвещено ангелами, уже громогласно на всей земле: «во гласе архангелове и в трубе Божии» (1Сол. 4, 16).

Но все это делает один из явившихся ангелов. Один только ангел благовествует пастухам о рождении для них и для всех людей Спасителя. Что же делают множество других явившихся ангелов? Что делает то «многочисленное воинство небесное», которое «явилось» с Ангелом-благовестником? Оно «славит Бога и взывает: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение» (Лк. 2, 13–14). Другими словами, – воинство небесное воспевает хвалебную песнь Богу. Это «воинство» и явилось на земле, следовательно, для того, чтобы воспеть Бога за то, что Он делал тогда для земли и людей. Это была другая цель явления ангелов на земле прирождений Спасителя: первая цель – возвестить людям об этом рождении, показать им Родившегося; вторая – воспеть Бога за эту милость земле. И второе дело, видимо, было так же важно и необходимо, как первое. Если нам может показаться странным и непонятным, почему это так нужно было, чтобы ангелы воспели, прославили Бога за рождение Спасителя на земле, то стоит только припомнить, что и главное дело, главное как бы занятие, служение ангелов – это непрестанное прославление, воспевание Бога, составляющее для них и высшее блаженство. Как же им было не откликнуться в своих бесконечных хвалах Богу и на такую милость Его к грешной, несчастной земле?

Так, значит, важна и наша хвала, наше прославление и воспевание Бога. Нельзя смотреть на нее, на это прославление, как на что-либо ненужное, неважное. Когда мы в св. храме воспеваем Бога, мы совершаем ангельское служение Ему, мы возвышаемся до ангелов, становимся выше самих себя, выше земли. И наши рождественские песни – это продолжение той хвалы Богу, которую начали в минуту рождения Спасителя на земле ангельские воинства.

6. «Всыновление»

Послав на землю Сына Своего во плоти, «раждаема от жены», Бог вместе с тем, по ап. Павлу, и в сердца наши послал «Духа Сына Своего» (Гал. 4, 6). Это немножко похоже на то, как о человеке иной раз говорят: «весь дух его такой-то, – плохой или хороший» и разумеют некоторое духовное веяние, впечатление, исходящее от человека, то, как проявляется у человека душа, как сквозит она в его словах и поступках. Можно представить себе, какой Дух был у Сына Божия при Его земной жизни! Ведь на Нем, по человечеству Его, почивал всегда сам Дух Св., третья Ипостась Св. Троицы. «Дух Господень на мне», говорил Он сам о себе (Лк. 4, 18). Дух Божий и видимо сошел на Христа при крещении. И вот этот Дух своею святостью и чистотою исполнил всю человеческую душу Сына Божия, так что стал так же близким Ему по человечеству, как был близок по Божеству, будучи во Св. Троице таким же Лицем, как Сын Божий.

И вот этого Духа Сына Своего Бог, благодаря рождеству, воплощению Сына Божия, послал «в сердца наши». Сердце наше ощущает, не может не ощущать после пришествия Христова в себе Духа Сына Божия, Духа Божия таким, каким Он обитал в Сыне Божием при Его земной жизни.

Чем же проявляется, в чем сказывается это обитание в сердцах наших Духа Сына Божия? Это тоже говорит апостол. Этот Дух «вопиет», громко говорит, восклицает в сердце нашем: «Авва, Отче», т. е. Он громко называет Бога Отцом. Авва – так называется отец на сирийском языке, на котором говорили многие из тех, кому писал св. апостол свое послание. И вот апостол хочет сказать, что у каждого христианина живущий в нем Дух Сына Божия называет Бога Отцом на родном языке каждого человека, называет родным Отцом.

Чувствуем ли мы, в себе, в сердцах своих этот громкий голос Духа Сына Божия? Апостол не даром говорит, что этот голос «вопиет» в сердцах наших, громко говорит, попросту выражаясь – кричит. И если мы не слышим его, то только потому, что другие крики, крики земные и о земном, заглушают его, что мы не хотим и слушать этого «вопля» в сердцах наших, что мы отвращаем от него слух наш и направляем его на другие звуки и слова.

Но, думается, хотя в великий праздник, когда все мы становимся как бы совершенно другими, делаемся христианами, хотя в нынешний день мы, если прислушаемся, услышим в сердцах наших это вопияние Духа Сына Божия.

Подумать только, как много заключается в этом голосе для нас! Тысячи лет человечество не смело назвать Бога Отцом своим. Иначе говоря: не чувствовало оно в Боге Отца своего. Оно видело в Боге Существо, иногда просто враждебное себе, во-всяком случае часто гневавшееся и каравшее, неумолимо, беспощадно каравшее за все.

До пришествия Христова человек чувствовал себя полным рабом природы, которую он чтил, как Бога, и в которой все совершается по законам жестокой необходимости, которая не жалеет человека и не считается с ним. Одна только небольшая часть человечества, избранный народ Божий, знал, что есть Господь и над природой, что Он «творит по воле своей в силе небесней и в селении земнем» (Дан. 4, 32). Но и эта маленькая часть человечества не видела в Боге Отца, не чувствовала настоящим образом Отца, а видела гл. о. законодателя и судью своего, строго каравшего за всякое нарушение закона. Только Христос научил называть Бога не иначе, как Отцом небесным. И не называть только научил, а дал почувствовать в Боге Отца, готового все дать нам, и самое невозможное по законам природы. И с этого только времени человек почувствовал себя освободившимся из-под гнета этого мира, самих стихий его, стал жить «не по стихиям мира сего» (Кол. 2, 8. 20).

Царские часы

Названные так от обычая Византийских императоров, а потом Московских царей присутствовать за ними, часы эти представляющие из себя соединение всех 4 часов в одну службу с присоединением к ним и чина изобразительных, заменяют собою в навечерие литургию, которая хотя и совершается тогда, но вечером, с вечерней, и следовательно относится к следующему дню. Вследствие такого высокого назначения часы эти, составляющие принадлежность навечерия еще только двух великих праздников Крещения и навечерия Пасхи (Вел. субботы, навечерием которой будет Вел. Пятница), совершаются с исключительною, но полупечальною торжественностью. Как литургия, они имеют апостольское и евангельское чтение с паремией пред ними. Кроме того они имеют особые тропари (кроме тропаря дня на своем месте и кондака также), со стихами, каждый три, повторяющиеся по дважды со стиховными стихами предпразднства. Евангелие на них читается, как на литургии, вне алтаря и предваряется каждением. Как чтения, так и стихиры имеют своим содержанием празднуемое событие. Ему же посвящены и два псалма на каждом из часов, который т. об. удерживает из обычных псалмов лишь один.

На рождественских царских часах 1-й час, оставляя обычных из своих псалмов – 5-й, имеет псалмы 44-й, изображающий красоту юного Мессии, и 45-й, изображающий спасительное и миротворящее поселение Бога в Его граде. Из тропарей (гл. 8. 3 и 8) первые два рисуют приготовление Вифлеема к великому событию в нем, а 3-ий смущение Иосифа при виде Пресвятой Девы непраздною. Прокимен (на всех часах 4 гл.) из Пс. 2, 7. 8 о предвечном усыновлении и облечении властью Мессии. Паремия Мих. 5, 2 – 4 о месте рождения Мессии. Апостол Евр. 1, 1 – 10 о величии и превосходстве Сына Божия пред Ангелами. Евангелие Мф. 1, 18 – 25 об обстоятельствах, непосредственно предшествовавших рождеству Христову (чревоношении) и о самом событии рождества.

В 3-й час, удерживающий обычный 50-й пс., вводятся псалмы: 66, изображающий ближайшие цели спасения и отклики на него людей, и пс. 86 о славе Сиона, сообщенной ему явлением в нем Мессии. Из стихир (гл. 6, 8 и 3) первые две рисуют то уничижение, которому подверг себя Сын Божий своим рождением на земле, а 3-я, продолжая мысль соответствующей стихиры 1-го часа, говорит о том, как Иосиф верою преодолел свое недоумение по поводу непразднства св. своей обрученицы. Прокимен (гл. 4) из Ис. 9,6 – о самом рождении Мессии. Паремия Варуха (под именем Иеремии, который представляется говорившим чрез Варуха) Вар. 3, 36 – 38; Вар. 4, 1 – 4 о явлении Бога на земле и о необходимости веры в это. Апостол Гал. 3, 23 – 29 о пришествии веры и обусловленном ею усыновлении Богу, объединении во Христе и соединении с Ним. Евангелие Лук. 2, 1 – 9 более подробный, чем в предыдущем евангелии рассказ о самом событии.

В 6-й час, удерживающий обычный 90-й псалом, вводятся псалмы: 71 изображающий Мессию, как сына Царева, как юного царя (соцаря Богу) по его общественно-преобразовательной деятельности, которая найдет признание и со стороны языческих народов (пророчество о поклонении волхвов с дарами) и пс. 131, изображающий благоволение Божие к роду Давидову, которое выразится в сохранении за ним на веки престола и в избрании Сиона для поселения Божия. Тропари (гл. 1, 4 и 5) приглашают нас и вселенную к достойному принятию грядущего Господа, причем последний, в соответствии с такими же тропарями на предыдущих часах, касается отношения к событию Иосифа. Прокимен из Пс. 109, 3б, на 1а о предвечном рождении Мессии, обусловливающем его сидение одесную Бога. Паремия из Ис. 7, 10 – 16 а; Ис. 8, 1 – 5. 8б – 10 – пророчество о рождении Мессии от Девы, его святом детстве и победоносности еще в детстве. Апостол Евр. 1,10 – 2,3 о предвечности и неизменяемости Сына Божия, ручающихся за величие основанного Им спасения. Евангелие, Мф. 2, 1 – 12 рассказом о поклонении волхвов продолжает описание обстоятельств рождения Спасителя.

9-й час, удерживающий обычный пс. 85-й, получает пс.109, изображающий победы Мессии, обусловленные Его предвечным рождением, седением одесную Бога и священническим достоинством, и пс. 110, изображающий нравственную сторону великих дел Божиих по избавлению людей Его и основанию завета с последними. Из тропарей (гл. 7, 2 и 6) 1-й (подготовляя евангелие) оплакивает избиение младенцев Иродом, 2-ой содержит ответ пресвятой Марии на (обрисованное в тропарях предыдущих часов) недоумение Иосифа. 3-ий, как заключительный, дает полную картину события со стороны проявившегося в нем «истощания» Христова, заканчиваясь троекратным поклонением рождеству и молитвою о наступлении Богоявления. Прокимен из Пс. 86, 5а 2а указывает на духовное многочадие Сиона, вызванное рождением в нем такого исключительного Человека, как Мессия. Паремия Ис. 9, 6 – 7 дает всестороннюю картину служения Мессии, поскольку оно определялось его богосыновством. Апостол Евр. 2, 11 – 18 о главной цели вочеловечения Сына Божия – Его первосвященническом служении. В соответствии с чем и евангелие Мф. 2, 23 – 13 говорит об избиении младенцев, которое было предвестником и предзнаменованием кровавой жертвы «Младенца Мариина» и вместе последним из потрясающих обстоятельств Рождества Христова.

Рождественская вечерня

Столь великому празднику, как Рождество Христово, церковный устав не мог не дать какой-либо исключительной службы. Это он и делает тем, главным образом, что всенощное бдение этого праздника начинает с повечерия, а не с вечерни.

Но заменяя на рождественской всенощной вечерню великим повечерием, церковный устав делает это не из пренебрежения к вечерне, а наоборот, чтобы обеспечить ей самое торжественное, какое только возможно, совершение. Вечерня под такой великий праздник, так сказать, достойна самостоятельного, особого от утрени, места в круге служб. Поэтому она и совершается отдельно от утрени. Мало того: чтобы сообщить ей высшую степень святости и торжественности, она соединяется с литургией или, что то же, некоторым образом превращается в литургию. Мало и этого: для этой цели выбирается самая длинная, торжественная и трогательная из литургий – Василия Великого. Благодаря этому, празднование, обычно открываемое- вечернею, на Рождество Христово начинается самой литургией. Этим верующие переносятся к тем столь дорогим по воспоминаниям временам первохристианства, когда каждая литургия совершалась вечером и даже ночью, соединяясь с агапой, вечерей любви. Воспоминанием об этой рождественской агапе служит особая вечерняя трапеза, положенная на сочельник (как воспоминанием о пасхальной агапе служит благословение хлебов после великосубботней литургии). Только если навечерие Рождества Христова приходится в субботу и воскресенье, которые должны иметь собственную литургию, то, так как литургия не совершается дважды в день, вечерня под Рождество Христово не соединяется с литургией. И так как праздник Рождества Христова заслуживает самой торжественной литургии, и литургия Василия Великого при таком совпадении не может открыть праздника, то она переносится на самый праздник.

Такой своеобразный строй службы – исключительная принадлежность праздников Рождества Христова и Богоявления. Но последнему он усвоен по историческим причинам: потому что Рождество Христово некогда в восточной церкви праздновалось 6 января, вследствие чего и теперь Богоявление, хотя посвящено крещению, рассматривается, как показывает и самое название праздника, как окончание рождественских торжеств: 12 дней между этими двумя праздниками называются «двенадцатидневием».

Итак, празднование Рождества Христова начинается, как и в другие праздники, с вечерни, хотя более торжественной, священной, чем в другие праздники.

Собственно праздничным элементом в этой вечерне являются стихиры на Господи воззвах и чтения.

Радостному напеву стихир на Господи воззвах вполне отвечает и содержание их, полное священного восторга. При таком восторге ход мысли не может быть строго логическим. Но все же, принадлежа разным авторам, эти стихиры расположены так, чтобы каждая следующая продолжала освещение события, даваемого предыдущею. Первая стихира, как то и следует, ставит вопрос, как отразилось событие Рождества Христова на всем мире в его целом, на мире небесном и земном в их совокупности, на их отношениях друг к другу. Этот широкий горизонт в дальнейших стихирах как бы суживается: вторая стихира занимается ближайшими свидетелями события; третья заглядывает в будущее, на вековечное влияние события; следующая стихира в своеобразной форме изливает горячее благодарение за все эти блага; наконец, стихира «Слава и ныне» рассматривает событие в историческом свете.

По форме стихиры написаны библейским стихотворным размером, который основывается не на количестве слогов и ударениях, а на параллелизме мыслей: каждая строка заключает законченную мысль. Для понимания всей красоты их, поэтому надо разбивать их на эти строки.

Стихира на «Господи, воззвах»

Что Тебе́ принесе́м, Христе́, я́ко яви́лся еси́ на земли́ я́ко Челове́к нас ра́ди? Ка́яждо бо от Тебе́ бы́вших тв́арей благодаре́ние Тебе́ прино́сит: А́нгели – пе́ние; небеса ́– звезду́; волсви́ – да́ры; па́стырие – чудо; земля́ – верте́п; пусты́ня– я́сли; мы же – Ма́терь Де́ву. и́же пре́жде век, Бо́же, поми́луй нас.

Что принести Тебе, Христе, за то, что Ты явился на земле, как человек для нас. Каждое из бывших Тобою творений приносит Тебе благодарность: Ангелы – песнь, Небо – звезду, Волхвы – дары, Пастыри – удивление, Земля – пещеру, Пустыня (степь) – ясли,Мы же Мать Деву. Предвечный Боже, помилуй нас.

Слава и ныне, глас той-же. Касиино.

А́вгусту единонача́льствующу на земли́, многонача́лие челове́ков преста́; и Тебе́ вочелове́чшуся от Чи́стыя, многобо́жие и́долов упраздни́ся, под еди́нем ца́рством мирски́м гра́ди бы́ша, и во Еди́но Влады́чество Божества́ язы́цы ве́роваша. Написа́шася лю́дие повеле́нием ке́саревым, написа́хомся, ве́рнии, И́менем Божества́, Тебе́, вочелове́чшагося Бо́га на́шего. Ве́лия Твоя́ ми́лость, Го́споди, сла́ва Тебе́.

С единовластительством (Μοναρχήοαντος) Августа на земле прекратилось многоначалие у людей (По гр. άνών «безрассудных»; т. е. многоначалие безрассудных). С вочеловечением Твоим от Чистой  упразднилось многобожие идолов. Одному царству мирскому подчинились государства, и  в одно владычество Божества племена («Εονη») уверовали. Переписаны народы указом кесаря, написаны мы, верные, именем Божества (Как разъясняется далее, именем христиан), именем Тебя, вочеловечившегося Бога нашего. Велика Твоя милость, Господи, слава Тебе.

Последняя стихира, блещущая своим глубокомыслием, дающая как бы философию истории для события, принадлежит единственной между церковными песнописцами женщине – Кассии, константинопольской аристократке IX в., едва не сделавшейся женою имп. Феофила, и принявшей, после предпочтения ей другой, иночество. О поэтических дарованиях её достаточно сказать, что ей принадлежат первые 4 ирмоса великой субботы.

Стихиры – более поздняя составная часть церковных служб. Древнее их весь ветхозаветный материал в составе служб, которым они первоначально и ограничивались и который послужил образцом для песнопений. Посему древнейшею частью и рождественской вечерни были не вышеприведенные стихиры её, а следующие за ними чтения, паремии из пророчеств, перемежающиеся псалмами и тропарями. Это первоначальный остов рождественской вечерни. В списках устава св. Софии Константинопольской IX – X в. эти паремии – единственный праздничный элемент настоящей вечерни (не считая апостола и евангелия). И замечательно, что уже в то время паремии для Рождества Христова были те же, что и ныне положены, и их было не три, как для других праздников, а семь – одною меньше, чем ныне (не названа последняя из нынешних паремий).

Подбор пророчеств из Ветхого Завета для паремий сделан с замечательным искусством. Это видно особенно из первой паремии. Ею служит рассказ о творении мира (Быт. 1, 1 – 14). Помимо того, что таким началом для паремий весь ряд их производит впечатление чтения целой Библии в сокращении, этою первою паремиею указывается на то, что воплощение Сына Божия было новотворением. Поэтому-то такою же паремиею открывается и ряд пасхальных паремий (на вечерне в Великую субботу) и ряд покаянных великопостных. (Крещенские паремии имеют первою такую же паремию по вышеуказанной исторической аналогии этого праздника с Рождеством Христовым).

После такого высокого вступления, начинаются самые пророчества о празднуемом событии. Из пророчеств выбраны самые поразительные и прямые, говорящие именно о рождении Мессии и указывающие на частные обстоятельства события (напр. Валаамово); при этом выбраны пророчества намеренно из разных эпох и расположены в хронологическом порядке, по крайней мере первые шесть паремий, вероятно бывшие первоначальным остовом, к которому потом (ко времени составления устава св. Софии) прибавлена 7-я для получения священного числа, а впоследствии и 8-я (Евергетидский устав XI в. имеет уже 8).

В виду всего этого второй паремией избрано пророчество Валаама о звезде от Иакова (Числ. 24, 2 – 18), третьей – пророчество Михея (Мих. 4, 6 – 8; Мих. 5, 2 – 8) о рождении Мессии в Вифлееме, четвертой – пророчество Исаии о жезле из корене Иессеева (Ис. 11, 1 – 10), пятой – пророчество Варуха (названное вследствие не каноничности книги именем учителя Варухова Иеремии в предположении, что Варух передал пророчество Иеремии) о явлении Бога на земле между людьми (Вар. 3, 36 – 38; Вар. 4, 1 – 4); шестая паремия – пророчество Даниила о нерукосечном камне (Дан. 2, 31 – 45). Добавочные две паремии пополняют приведенное пророчество Исаии двумя другими его наиболее важными и прямыми предсказаниями о Мессии: о рождении царственного Отрока (Ис. 9, 6 – 7) и Еммануила от Девы (Ис. 7, 11 – 15; Ис. 8, 1–4; Ис. 8–10).

Кроме количества, более чем двойного (если первоначально паремий было 6, то по тому соображению, чтобы их было вдвое более, чем для обыкновенных праздников), рождественские паремии отличаются от обыкновенных праздничных и образом чтения их. Это чтение дважды прерывается пением, начинаемым самым чтецом, в знак восторга, в какой приходит чтец от содержания паремий. Для пения назначены два тропаря, упоминаемые уже уставом Софийским Константинопольским IX в. Оба тропаря: «Тайно родился еси» и «Возсиял еси Христе от Девы», как и тропарь «Рождество твое, Христе Боже наш» (тоже называемый этим уставом), останавливаются из празднуемого события только на важнейшей его частности – появлении звезды, указывавшей на мировой (космический) характер события.

Припевами к тропарям служат два самые краткие из допускающих приложение к празднику псалмов: 86 и 92. Первый псалом («Основания его на горах святых») воспевает величие и многолюдство Сиона, земного царства Божия. Второй («Господь воцарися») изображает еще большее величие царства Божия на небе, имеющего открыться теперь и на земле.

Апостолом рождественской вечерни служит начало послания к Евреям (I, I – 10) (Евр. 1, 1–10) – самое возвышенное богословие о Сыне Божием, – а евангелием – Луки (Лк. 2, 1–20), – самый обстоятельный из евангельских рассказов о событии.

Служба Рождеству Христову

Великое повечерие

Как ни торжественна рождественская вечерня, она не открывает еще самого праздника. Потому-то на ней не поются и главные песни праздника тропарь и кондак, а поются лишь после отпуста её . Собственно же праздничная служба в Рождество Христово, как и в другие праздники, состоит из бдения, но оно здесь начинается великим повечерием. Привыкнув в течение года слышать под праздник в церкви торжественную вечерню с её величественным исполнением предначинательнаго псалма, с её входом, паремиями, верующий не может не поразиться и совершенно особенным образом не настроиться, когда ему, вступающему в праздник Рождества Христова, вдруг вместо этого предлагается длинное монотонно-скорбное, прямо покаянное, чтение великого повечерия. Тут со стороны Церкви замечательно рассчитанное действие на душу, на самые сокровенные тонкости душевных движений, на склонность человека к контрастам и новизне. Это совершенно тот же прием, к которому прибегает церковный устав в пасхальной службе: приходящим слушать пасхальную заутреню предлагается канон погребению Христову.

Великое повечерие, которым начинается рождественская всенощная, вместе с тем хорошо указывает верующим на то, что событие воплощения Слова Божия, кроме радостной стороны, имело и скорбную: вызвано оно было грехом; для Божества оно было своего рода печальною необходимостью, крайним средством спасения человечества; для Сына Божия оно было, правда – временным, истощанием ( χενωσισ), нищетою, обогатившей нас, но не Его. В виду этого и во все предпраздничные дни Рождества Христова поются каноны, составленные по образцу канонов Страстной седмицы («К Тебе утренюю», «Волною морскою» и т. д.). Но чтобы не омрачить совсем радости начинающегося праздника, великое повечерие, открывающее праздничное бдение, перемежается радостным пением «С нами Бог», и покаянные тропари на нем заменяются праздничными тропарем и кондаком. С этою же целью и весь конец повечерия заменяется окончанием из вечерни: литией, стиховными стихирами, «Ныне отпущаеши» и т. д.

Стихиры на литии

Из литийных cmuxup, принадлежащих одному перу – знаменитого Иоанна Дамаскина, 1-я «Небо и земля, днесь пророчески да возвеселятся», дает общую картину события, как с внешней его стороны, так и с внутренней («Бог во плоти явися», «прииде чаяние языков», «спасе нас от работы»), 2-я «Небо и земля днесь совокупишася», 3-я «Слава в вышних Богу», 4-я «По образу и по подобию» – стихиры явно имеют намерение дать полный перечень плодов воплощения Христова: сошествие Бога на землю и восшествие человека на небо, возможность видеть Невидимого, мир (2), свет омраченным, возвышение смиренных (3), обновление Адама, образа и подобия Божия в нем (4);стихира на Славу (того же автора) останавливается только на поклонении волхвов, как на самом поразительном знамении события, а стихира на «И ныне» (Германа патр. Константинопольского VIII в.) изображает ликование всего мира из-за прекращения идолослужения и наступления царства Христова.

Вообще же в литийных стихирах оттеняется догматическое значение события Рождества Христова только в основных отношениях; однако, перед верующими с достаточною ясностью встает все величие праздника, в который ликовствуют и небо и земля и в буквальном значении понятий и в переносном, т. е. и обитатели неба и земли: пришествие Господне даровало мир земле, показало благоволение Божие к людям и является убедительнейшим основанием того, почему Всевышнему подобает от мира слава (первые стихиры) во веки, поскольку «лесть» ложных идолопоклоннических религий прекратилась и царствует отныне навеки Христос (стихира на «И ныне»).

Так как верующие еще со дня Введения приготовлялись к достойному сретению Родившегося в Вифлееме, то в таинственно торжественный ночной час пения литийных стихир, которыми, и открывается всенощное ликование христиан, дается сразу почувствовать собранию верных то богатство милостей Божиих, которое принесено в мир рождением Спасителя. Уже с первой стихиры верующие начинают себя видеть в живом, конкретном единении с миром небесных духов и с благороднейшими представителями человеческаго и Богу покорного знания (волхвы). Вместе с тем им внушается и воспитывать в себе чувство смиренномудрия, поскольку на примере пастухов им показывается, что Господь избирает, как орудия Своих действий в мире, именно людей «худородных». Далее, земля представляется в сознании свящ. песнописцев ликующею при мысли о своем освобождении от проклятия через обновленного Новым Адамом человека, который после Христа и вместе с Ним снова, как в раю, царь природы, царь, на челе которого может и должна быть прочитана землею печать небесная. Сознавать себя, хотя бы в возможности, царем природы – это целое приобретение для духовно-чуткого существа, приобретение потому высокое, что оно обязывает на работу над своим духовным ростом, то есть, прежде всего, на воспитание в себе преданности Богу. Выражением этой богопреданности являются дары Господу со стороны человека, состоящие, прежде всего, в славословии Бога. Это славословие выше даров волхвов, не только потому, что духовное выше материального, но и потому, что принесение славословия словами ангелов роднит человека с царством небесных сил.

Принадлежат литийныя стихиры включая и славник, перу и вдохновению св. Иоанна Дамаскина, который тем и дорог, как тип истинного христианина, что он смиренно затенил свое аристократическое имя и редкий дар богословской поэзии и догматизирующей песни под простым именем Иоанна монаха (ср. и изображения св. Иоанна на иконах в монашеском куколе).Заключительная стихира принадлежит св. Герману патриарху Константинопольскому († 740 г.), известному страдальцу за иконы.

Стихиры самогласны, глас 1. Иоанна монаха

Не́бо и земля́ днесь проро́чески да возвеселя́тся, А́нгели и челове́цы духо́вно да торжеству́ют, я́ко Бог во пло́ти яви́ся су́щим во тьме и се́ни седя́щим, рожде́йся от Де́вы верте́п и я́сли прия́ша того́; па́стырие чу́до пропове́дуют; волсви́ от восто́к в Вифлее́м да́ры прино́сят. Мы же хвалу́ недосто́йными устна́ми а́нгельски тому́ принесе́м: сла́ва в Вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, прии́де бо Ча́яние язы́ков, прише́д, спасе́ нас от рабо́ты вра́жия.

Небо и земля сегодня (Сближение через «днесь» в общую целостную картину хронологически удаленных событий обычно у свящ. песнописцев, поскольку праздник есть воспоминание события в его не только историко-фактической, но, гл. обр., идейной связи мыслей, образов и разных «знамений» празднуемого события. В данной стихире на первый взгляд может показаться, что и волхвы поклонились Богомладенцу, лежащему в яслях, что из Евангельского повествования следует только о Вифлеемских пастырях) да возвеселятся (веселием) пророков (προφητικώς пророчески. Веселиться пророчески это – ликовать не столько вместе с пророками, но и в духе пророков, т. е. воспевать Бога за то же, что, «ужаснувшись», величали пророки, созерцая в своем предвосхищении); ангелы и люди (Раскрытие понятий «небо» и «земля» первой строки; радоваться духовно, сознательно могут только разумные существа) да торжествуют духовно, так как родившийся от Девы Бог во плоти явил себя погруженным (Тьма настолько полная, что даже нет представления о свете, как области противоположной тьме. После Христа тьма заблуждений есть понятие уже отрицательное, тогда как до Христа тьма была положительным, являясь даже нормой. «Сущим» это перевод греч.члена, что обычно в слав. книгах) во тьму и тень. Приютили его пещера (Греч. σπήλαιον – пещера. В евангелии не говорится об углублении или какой-либо пещере и полости, природной или искусственно образованной, какое значение имеет термин по гречески. Прибывшие в Вифлеем Мария и Иосиф хотели найти приют в гостинице (Лук. 2, 7). Но «не было им места» в той части «гостиницы», где находили ночлег путешественники, и потому пришлось «положить» Младенца «в ясли», т. е. расположиться в том отделении караван – сарая, где стояли на привязи ослы путешественников. Указываемое преданием место, где родился Спаситель, имеет вид грота; потому допустимо, что «гостиница» частью своего расположения помещалась в гроте, что наблюдается и доныне, и не только на Востоке) и ясли. Вестниками чуда выступают пастухи. В Вифлеем приносят дары волхвы Востока («Восток» для древних имел тоже значение, что для нас, напр. (до войны) Запад, т. е. был страной знаний и света. В частности, имеется в виду здесь Месопотамия и области, смежные с Индией.). Мы же хвалу хотим принести устами недостойными словами ангелов: «Слава в вышних Богу и на земле мир». Ибо пришло ожидание народов и придя Христос спас нас от рабства врагу.

Стихиры на стиховне

В стихирах этих, как и в литийных, тон ликующий: прославление Бога за спасение мира через Воплотившегося Бога Слова. Боговоплощение уже само говорит за милосердие Божие к людям и в песнопениях Рождественской службы собственно моление об исполнении религиозных нужд первый раз встречается только в 3 песни канона (ирмос 2 кан.).

Из стихир 1-ая Германова «Велие и преславное чудо» рисует внутренний процесс события (нетление Девы при рождении и неразлучность Сына Божия от Отца при воплощении), достойно вызвавший общее прославление; 2-я, его же (что и отмечено в греч. минее), «Днесь раждает Дева» дает полную внешнюю картину события; 3-я Анатолия IX в. «Господу Иисусу рождшуся» изъясняет факт поклонения волхвов, как важнейший эпизод события; В Славнике Иоанна Дамаскина «Веселися Иерусалиме» изображается догматическая ценность боговоплощения, влияние его на грех Адамов, вызванный Евою, которая противопоставляется Богоматери (стихира м. б. предназначалась в богородичны); стихира на И ныне по греч.минее – Анатолия «В вертеп вселился еси», как заключительная, дает очерк вместе внешней и внутренней стороны события, рассматривая дело боговоплощения в целой системе домостроительства и приготовления мира к принятию Спасителя, поскольку с пришествием Христа и в обстоятельствах Его рождения исполнились вещания о Мессии пророков.

Слава, глас 4. Иоанна монаха

Веселися, Иерусалиме,  торжествуйте, вси, любящии Сиона:  днесь временный разрешися соуз осуждения Адамова.  Рай нам отверзеся.  Змий упразднися,  юже бо прельсти первее,  ныне узре Содетелеву бывшу Матерь.  О, глубина богатства, и премудрости, и разума Божия!  Яже исходатаивши смерть всей плоти, греховный сосуд  спасения начало бысть миру всему Богородицы ради.  Младенец бо раждается из Нея, Всесовершенный Бог,  и Рождеством девство печатствует,  пленицы греховныя разрешаяй пеленами,  и младенства ради Eвины врачует яже в печалех болезни;  да ликовствует убо вся тварь и да играет,  обновити бо ю прииде Христос и спасти души наша.

Веселись, Иерусалим, и торжествуйте все любящие Сион (Сионом и Иерусалимом названа здесь Церковь Христова (ср. ирмос 9 песни пасхального канона), если только, по связи Ветхого Завета с Новым, не заключается в этих обозначениях идеи продолжения жизни Иерусалимского святилища и Сиона и в Новом Завете («Новый Завет в Ветхом скрыт, в Новом Ветхий Зав. раскрывается». Бл. Иероним). Сегодня развязаны долговременныя (χρόνιος – долгий, давний, долговременный) узы (οεσμός – все связывающее: узы, оковы, тюрьма) осуждения Адама: рай для нас открыт; змей обезврежен, ибо ныне он (змей) увидал, что та, которую он прежде обманул, стала Материю Создателя. Доставившая (προξενέω – быть ходатаем, консулом) смерть всему роду (человеческому), орудие греха, стала началом (Т. е. не только одним из орудий спасения мира, но и первой спасенной, подобно тому, как жена первая и согрешила. За нею и через нее спасаются и люди. В стихире берется Ева, как тип и родовое понятие для всего человечества) спасения для всего мира через Богородицу, так как от Неё рождается, (как) младенец, Всесовершенный Бог и рождением своим прикладывает печать (т. е. освящает, поскольку культ девства, существовавший у всех народов, получил через рождение Сына Божия высшее освящение) Свою к девству. Пеленами развязывающий путы (σκοιρά– веревка) грехов (άμάρτημα ошибка, заблуждение, проступок, грех (άμαρτια д. б. от α отриц. частица μειρομα – получать) через младенчество свое врачует Евины болезни при родах. Посему, да ликует и придет в радостное движение все творение. Ибо пришел Христос возстановить (άναχαλέω восклицать, от(при)зывать, признать за кем-либо или чем-либо право, оказать внимание) его и спасти души наши.

Тропарь

Тропарь праздника иногда берет в качестве своей темы какую-либо фактическую подробность воспоминаемого события и строит на ней и по поводу её назидание, вращающееся в области догматического содержания, исторического явления. Так в тропаре на Рождество Христово взята одна подробность, именно поклонение волхвов, освещается это поклонение в глубокой и обязывающей христиан перспективе, поскольку волхвы представляются в прошлом звездопоклонниками (сабеизм), но звезда же подняла их выше неба, указала им на Солнце правды, и Вышний Восток; т. е. Божий свет (знания и жизни) – и вот что должно быть предметом внимания христианина.

Литература:

М. Скабалланович «Рождество Христово»


Автор: Администратор
Дата публикации: 11.12.2022

Отклики (481)

    Вы должны авторизоваться, чтобы оставлять отклики.