Анна Долгарёва (1988)

Родилась в Харькове, СССР.  Живёт в Донецке.

***
друг мой, друг мой
(друже),
Когда вы развернёте на нас оружие
(коли запалає сніг)
промедли пару мгновений
(помовчи хвилину)
и вспомни меня (зверни́ся до ме́не),
и помни, что куда бы ты не стрелял
(пам'ятай, коли будешь стріляти),
у тебя под прицелом будет моя земля
(перед тобою будуть зморщені хати),
у тебя под прицелом буду я - растрёпанная,
с черным от боли лицом, как эта земля
(пам'ятай, моє сонце, коли ти стрілятимеш,
бо стрілятимеш в ме́не, куди б не стріляв).
потому что я – эта земля и её терриконы,
и её шахтеры, взявшиеся за оружие.
(пару хвилин зачекай,
а по́тім все о́дно,
все о́дно стрілятимеш в ме́не, друже).

2.
Потому что я – террикон, сосок на груди земли,
Потому что я – разбитый танк на дороге,
Потому что я – это яблони, что отцвели
и впустую роняли свой урожай под ноги.

Потому что я – этот тощий пацан с Донбасса,
с черенком от лопаты вышедший на автоматы
защищать свою землю от управленцев среднего класса,
защищать ее магию, правду и ароматы.

Потому что я – ребёнок, живущий в подвале,
чтобы прятаться от обстрелов, и ещё я другой ребёнок,
тот, что спрашивал, куда, мол, руки девали
после того, как взрывом их оторвали,
и улыбки не было, и голосок был тонок.

Потому что я – старушка, идущая в церковь среди блокады,
где по-братски делится собранным с огорода.
Потому что всё это я – эта жизнь после ада.
Потому что назад – ни секунды, ни метра, ни года.

Потому что я – израненная земля.
Так давай же, мой друг, стреляй же по мне, стреляй.

***

В город пришли незваные. Стало тише:

голос и пенье караются по закону,

также не одобряются игры мальчишек.

В город пришли, и в городе стало сонно.

Город стал ноябрём и запахом дыма,

через который ветра иногда обнажат абрисы

старых домов, где сто лет назад мы хохотали и целовали любимых. 

В город пришли незваные, люди в чёрном, тени из-за холмов, страшилки из детства.

И затаился город, и хлынули горлом клочья тумана, глушащие грохот сердца.

Город притих, себя обхватив за плечи. Встали часы на период полураспада.

Только трава и листья упорно шепчут:

«Мы вам не рады. Мы вам не рады. Не рады».

«Мы вам не рады», - асфальт говорит беззвучно.

«Мы вам не рады», - на стенах домов проступает.

С северо-запада туча идёт слепая,

город припал к земле, больной и измученный.

«Мы вам не рады», - молчит обезлюдевший дворик,

где рисовали мы солнце и классики в детстве.

Светится город через туман и горе.

Мой Арканар, мой Харьков, моя Одесса.

***

Я говорила, что через два дня

Наступит лето, запушится тополь,

И это невозможно объяснять.

А он сказал, что пал Константинополь.

Я говорила: обступает жизнь,

Зеленый — здесь, и голубой — поодаль.

Я спрашивала: как теперь найтись?

А он сказал, что пал Константинополь.

Я била чашки — в стену, по одной.

Тяжелый ветер занавеской хлопал,

Я говорила: как нам быть с тобой?

А он сказал, что пал Константинополь.

И мы молчали. Тек дорог металл,

Омела обнимала старый тополь,

И на весеннем небе проступал

Упавший золотой Константинополь.