Н.А.Павлова. О немощных.

Православный человек Петр Мамонов, сыгравший роль старца Анатолия в замечательном фильме «Остров», сказал о себе, что в духовной жизни он продвигается пока «муравьиными шажками». Многие могут так сказать о себе, ибо большинство в нашей Церкви все-таки люди новоначальные. Да, образованные и порой именитые, но позади почти у каждого та костоломка безбожной жизни, что тут не Россию впору отмаливать, а каяться и каяться в грехах. «Нам оставлено лишь покаяние», – писал о Церкви наших дней игумен Никон (Воробьев).

Поневоле сравниваю нынешнее поколение с поколением людей, ходивших в церковь в годы гонений. Они шли к Богу не за выгодой, а по той безоглядной любви к Нему, что уводила их потом в лагеря. А сейчас молодого человека уговаривают: сходи в храм, помолись – и получишь мешок пряников с вагоном счастья в придачу. Не православие, а киска с бантиком. И я понимаю, почему молодежь идет к младостарцам и патриотам-экстремалам – они зовут не к елейному благополучию, а на жертвенный подвиг во имя России. Жертвы тут неизбежны, а исход известен: слепой слепого ведет, и оба в яму упадут.

Но ведь хочется подвига, а с подвигами сложно. И стоит молодому человеку начать подвизаться по образу древних, с ночными бдениями впроголодь и многосотенными земными поклонами, как опытный духовник остановит его. Что поделаешь? Время такое. Еще в первые века христианства святые отцы предсказывали о тех грядущих временах, когда люди не смогут и в малой степени повторить подвига древних, и не будет рядом великого Аввы, исцеляющего недужных возложением рук и вдохновляющего своим примером. Наш удел – спасаться скорбями. И мы, как думаю я иногда, немощная пехота последних времен. Но и немощным дарует силу Господь.

В минуту скорби о бедствиях Отечества я читаю и перечитываю «Сказание Авраамия Палицына» о нашествии на Русь поляков и об осаде Троице-Сергиевой лавры. Время другое, а проблемы все те же – о мудрых века сего и немудрых, о тех, кто похваляется спасти Россию, и о людях, действительно спасающих ее. А поскольку летопись преподобного Авраамия стала, к сожалению, библиографической редкостью, рискну напомнить некоторые эпизоды из нее.

Был в осаде Троице-Сергиевой лавры тот, особо трагический, момент, когда Лавра осталась беззащитной. Убиты 2125 защитников ее, 797 монахов, и в монастыре стоит смрад от ран умирающих. И тут на первый план выдвигаются простецы-немощные, увечные, убогие и не обученные ратному делу. Простецы делали вылазки за стены монастыря, чтобы раздобыть для обители дров и хоть какой-то провиант с огорода. А когда поляки начинали преследовать простецов, эта малая увечная дружина отважно бросалась в бой, обращая их войско в бегство. В монастыре дивились чуду, а простецы объясняли, что не своею силою одержали победу, но молитвами чудотворцев Сергия и Никона Радонежских. Сами же поляки свидетельствовали, что видели преподобного Сергия, возглавляющего битву простецов.

И еще о немощных и власть имущих. На помощь осажденной Лавре приходит «избранное войско» под водительством боярина Давида Жеребцова.

Первым делом боярин опустошил житницы Лавры, отобрав последнее пропитание для своих нужд. Летопись повествует, кажется, не только о воеводе Давиде, но и о тех «боярах» новейших времен, что «не пекутся о препитании мучащихся в бедах, но строят о себе полезнаа». Горько «плакахуся» тогда чернецы, привыкнув делиться последним куском с сиротами и вдовами, укрывшимися в стенах Лавры. И за их любовь к обездоленным Господь свершил чудо, неведомым образом пополняя житницы. Наконец наступает время битвы. Воевода настолько уверен в своих силах, что презирает просьбу простецов помолиться перед боем. Он насмехается над верой простолюдинов: «Их же много бесчестив и отслав прочь, не повеле с собою исходити на брань». А вместо победы – поражение, гибнет войско в окружении врагов. И совсем бы пропасть воеводе со избранным войском, если бы не бросились в бой боголюбивые простецы: «и по обычаю простоты немощнии бранию ударивше, и исхищают мудрых из рук лукавых».

А может, думается иногда, Господь потому и убирает от нас человеческие подпорки, и нет рядом великого Аввы, чтобы в осознании своей немощи мы стяжали нищету Христову, возложив все упование на Господа? Такая вера свойственна святым и нашей Святой Соборной и Апостольской Церкви. Вот почему в дополнение к событиям прошлого расскажу историю, случившуюся уже в наши дни в Оптиной пустыни.

В жаркий летний день возле храма стоял дюжий мужик странного вида – вся грудь в иконах и крест-накрест вериги. Люди спешили на всенощную, а он останавливал их, убеждая, что теперь уже в церковь ходить нельзя, ибо там, на престоле, уже «воссел сатана». Речь странника была горячечной и с хорошо известным текстом – про печать антихриста в паспортах и о том, что теперь нельзя доверять священникам, а также жениться и рожать детей. Спорить с такими людьми бесполезно, но молодые мамы все же возмущались:

– Ну да, Хрущев нам обещал показать по телевизору последнего попа, а теперь и последнего ребенка покажут?!

Началась всенощная. Двор опустел, и проповеднику стало скучно. Он робко заглянул в храм, где уже шла лития, и, осмелев, возвысил голос, обличая «сатанинскую церковь». Такие ситуации в монастыре легко разрешимы, и монахи выводят из храма шумных людей. Но тут произошло то, что трудно объяснить, – отец наместник дал знак не трогать буяна. Почему так, не знаю, но вызов был брошен самой Церкви, и монахи приняли его. На солее замерли в пламенной молитве священники. И в храме стояла та тишина, когда в едином порыве все молили Господа: утверди, укрепи и защити Церковь Твою Святую, юже снабдел еси честною Твоею Кровию!

А буян кричал все громче и продвигался все дальше – вот-вот схватит за рясу служащего священника и кинется в драку. И тут произошло то, что я видела только в видеозаписи, когда ураган гнет деревья и сокрушает дома. Так все и было. Некий вихрь гнал хулителя из церкви, он пятился спиною вперед и отбивался от кого-то невидимого руками. Его буквально выдуло из храма. Как ни странно, но это было мало кому интересно. Душа уже вознеслась в горняя, ликуя о Господе, сотворшему небо и землю и давшего нам обетование:«Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18).

Кстати, года четыре спустя я увидела в храме того самого странника, молящегося. Вериг и иконостаса на груди уже не было, и видно было, что человек тяжело болен и обнищал. Какая-то женщина сунула ему денег, а бабушка Дарья, постриженная недавно в схиму, дала просфору.

– Матушка, – взмолился к ней странник, – болею я сильно. Помолись за меня!

Бабушка-схимница тоже из простецов. Родила девятерых детей, двоих потом схоронила, и всю жизнь проработала нянечкой в Доме престарелых. Однажды она забыла дома очки и попросила меня написать ей записки об упокоении. Написала я записок десять – рука устала, а схимница все продолжала перечислять имена сирых стариков, скончавшихся у нее на руках:

– Безродные они. Поминать их некому.

Если кто-то назовет нашу схимницу молитвенницей, она не поверит.

Или, возможно, ответит, как отвечал в свое время на просьбу помолиться оптинский новомученик иеромонах Василий:

– Ну, какой из меня молитвенник? А вот помянуть помяну.

Сколько я знаю таких нянечек и академиков, не считающих себя молитвенниками, но, напротив, немощными и грешными людьми. Молятся, как умеют. Каются перед Господом и уделяют от своих щедрот или скудости лепту для сирот и болящих. Они не спасают Россию – они строят ее: возводят дома и храмы, оперируют больных и учат детишек в школах.

Зарплата в провинции мизерная – на грани нищеты. Но врачи по-прежнему выхаживают больных, а учителя не бегут из школы, искренне не понимая людей, которые идут на панель или в бандиты, утверждая, что выбора нет. Выбор всегда есть. Помню, как на предвыборном митинге в Козельске оратор-коммунист стращал людей всевозможными бедами, если не проголосуют за него.

– До чего довели людей, – воскликнул он пылко, – на одних лишь грибах живем!

– Ничего, на картошке с грибами продержимся, – ответили ему из толпы. – А ты не запугивай, милый, народ. С нами Бог!

Хороший у нас, в провинции, народ.