Мы в ответе…

Спасибо! Хорошее письмо, хотя и очень сложное. В том смысле, что нужно хорошо знать и самого человека и обстоятельства, что побудили его (человека) к такому миро-воззрению. Но поставленные вопросы хорошо бы обдумать и, если найдётся, что сказать, и решимость сказать, — поделиться. У нас ведь есть некоторый приходской опыт, ведь очень многие из нас знакомы — и мы ведь не просто «знакомцы» — много-много лет: 20, 15, 10, 5… Что нас держит вместе? Человеческие привязанности? И только? Что-то иное? Что? Думайте, пишите. Спасибо!

От себя приведу пока письмо другого батюшки и из другого региона (какого, это понятно из текста), моего старинного друга, собрата, сослужителя — и это тоже будет в некотором роде ответ. А после поговорим и о «блинах», и о том, что называют «хлебом насущным» (не вполне точно), и об ответственности, и о многом другом.

Вот письмо. Оно совсем недавнее, примерно одного времени написания с первым.
ПИСЬМО МНЕ ПОСОВЕТОВАЛИ — ДА И САМОМУ ТРЕВОЖНО — УДАЛИТЬ, КАК НИ ШИФРУЙ ИМЕНА, НАСЕЛЁННЫЕ ПУНКТЫ, ДРУГИЕ ДЕТАЛИ, ПРИ ЖЕЛАНИИ ВСЁ МОЖНО ВЫЧИСЛИТЬ, ГЕСТАПО, ЕСЛИ И СУЩЕСТВУЕТ И УМЕЕТ РАБОТАТЬ, ТО ИМЕННО ЗАТЕМ И СУЩЕСТВУЕТ, ЧТОБЫ ОТСЛЕЖИВАТЬ ПОДОБНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ. И ХОТЬ ЭТО ИГОЛКА В СТОГУ, КТО ЗНАЕТ?..

P.S. Да, меня ещё очень интересует, как всё сказанное (в первом письме) соотносится с тем, что мы поём и читаем в храме, вот с теми тропарями и стихирами, к примеру, что помещены в настоящий момент в ЦИТАТАХ? И — с теми, кто их написал. И с их современниками.И с прочими текстами и насельниками «плывущих из темноты столетий» — ветхозаветных, времён Спасителя, после?..

Я тоже иногда читаю в жж записи этого священника. Вчера перечитала. Ну, во-первых, он там предупреждает, что это его ЛИЧНЫЙ дневник. Живет он очень далеко. Просит не присылать денег, которых не хватает, иначе он будет вынужден закрывать свои записи. У меня несколько раз были порывы послать ему адрес нашего сайта, но я сдержалась, помня, что и у меня бывают приступы одиночества и уныния. Он обустраивается на новом месте, ищет себя. Такое мое мнение.
Что касается нашего прихода, то мне было бы проще, если бы существующие проблемы были озвучены. Но это мне… По- моему нам хорошо вместе молиться Богу. Именно вместе. Прекрасные наши панихиды, молебны. Такого еще не было в моей 24х летней церковной жизни. Думаю, что это помогает нам объединяться в общину. Я не буду хвалить все службы, они бывают разными, но отчего это зависит, вопрос непростой. Ведь случаются и неповторимые, вдохновенные, прекрасные, когда мы — единое целое. Ведь так? Моей семье в этом году будет 40 лет. Большой срок. Но ведь до сих пор случаются трудности, непонимание и пр. Как же иначе? А приход наш такой юный, нам столько нужно еще вложить своих сил, старания и умений, чтобы он стал общиной. И нет ведь гарантий, что удастся. Давайте лучше стараться вместе. Кто чем может.

Ещё два фрагмента в качестве информации к размышлению о тернистой нашей жизни.
Из книжки приснопоминаемой матушки Иулиании Соколовой:

«Как ни продолжительна и безнадежна была болезнь Анны Петровны, подготовлявшая близких к роковой развязке, смерть ее потрясла о. Алексея. Горько оплакивал он свою разлуку с ней. Обливаясь слезами, прерывая надгробное слово едва сдерживаемыми рыданиями, он горестно обращался к ней: «Как смогу я без тебя воспитывать моих птенцов?..»

Вернувшись с кладбища в опустевший дом, он еще сильнее почувствовал свое сиротство. Тяжелая сторона жизни, которая скрашивалась присутствием близкого, дорогого человека, теперь выступала в самых мрачных красках: гнилой дом, маленькие дети-сироты без матери. Кто им ее заменит? Сам он теперь совсем одинок и в семейных трудностях, и в своем духовном пути. Нет рядом близкого человека, у которого он всегда находил понимание и поддержку.

Особенно страдал Батюшка за детей. Последнее не оставляло его и тогда, когда они выросли. Всегда хотелось ему чем-нибудь скрасить их сиротство; много и часто баловал их; даже родные и сестра покойной, которую он дружески называл «тетка Ольга», замечали ему это. Он на все жалостливо отвечал: «Молчи тетка, ведь у них нет матери…»

Время многое смягчило и сгладило, но и спустя двадцать лет после смерти жены, будучи старцем, многими уважаемым и любимым, он иногда временами вдруг чувствовал себя глубоко немощным и одиноким: «Ты не можешь себе представить, что значит это одиночество…» — говорил он, сдерживая слезы, одной своей духовной дочери, стараясь сгладить ее отношения с матерью, одинокой старушкой; или — «Вы все меня не понимаете, у вас нет ответа…» — вырывалось у него. Как-то в разговоре о семье с одним своим духовным сыном, священником, глаза Батюшки неожиданно наполнились до краев слезами: «Вот, мои дети, — сказал он, — все хорошие ребята, любят, заботятся обо мне, но не могут мне заменить моей покойницы, та все мои слабости знала и их любила…»

Некоторые случаи впоследствии приоткрывали общение души о. Алексея с душою усопшей. Его сын свидетельствовал, как предпринимая что-нибудь, он вдруг слышал от отца: «Не смей этого делать, покойница не велит тебе этого…» Года за два до кончины Батюшка был извещен ею: «Не скорби, дорогой, скоро будем вместе».

Но первое время после похорон горе батюшки о. Алексея было беспредельно. Однажды в разговоре о значении скорбей он рассказал о себе: «Господь посещает наше сердце скорбями, чтобы раскрыть нам сердца других людей. Так было в моей жизни. Случилось у меня большое горе: лишился я подруги жизни после многих счастливых лет совместной жизни. Господь взял ее и для меня померк весь свет. Заперся я у себя в комнате, не хотел выходить к людям, изливал свою скорбь перед Господом».

В то время очень близкая отцу Алексею семья — купцы Алексей и Клавдия Беловы, жившие в доме 9 по Маросейке и владевшие расположенными на его первом этаже продовольственными магазинами, пригласили к себе домой приехавшего в Москву о. Иоанна Кронштадтского. Они находились с ним в контакте по делам благотворительности. Сделано это было, очевидно, для встречи с ним о. Алексея.

«Вы пришли разделить со мной мое горе?» — спросил о. Алексей. — «Не горе твое пришел я разделить, а радость, — ответил о. Иоанн, — тебя посещает Господь; оставь свою келью и выйди к людям. Только отныне и начнешь ты жить. Ты жалуешься на свои скорби и думаешь — нет на свете горя больше твоего, так оно тяжело тебе. А ты будь с народом, войди в чужое горе, возьми его на себя и тогда увидишь, что твое несчастье мало, незначительно в сравнении с общим горем, и легче тебе станет». Тут же о. Иоанн указал на молитву как на первое могущественнейшее средство в предложенном подвиге.

Рассказал и другой случай из своей жизни, как, будучи еще молодым священником, он однажды ранним утром, по дороге в собор повстречал скорбящую женщину, которая обратилась к нему с просьбой помолиться за нее, так как у нее решается какое-то дело. «Я не умею молиться», — смиренно ответил о. Иоанн. Но незнакомка настаивала: «Помолитесь, я верю, что до Вашим молитвам Господь пошлет мне нужное». Почти вынужденный о. Иоанн стал молиться об успехе дел неизвестной ему особы. Через некоторое время он снова повстречал эту женщину. Она радостно заявила: «Вот, Батюшка, Вы помолились за меня, и Господь дал мне, что я просила».

Рассказав этот случай, о. Иоанн добавил: «Так и Вы обратите внимание на молитву, она облегчит Ваши жизненные скорби и даст много утешения другим».

После первой встречи с о. Иоанном о. Алексей имел случай и сослужить ему в одной из московских церквей. Соприкосновение с личностью Кронштадтского пастыря его переродило. Благодать Божия обильно почившая на о. Иоанне, по-новому осветила жизненный путь о. Алексея».

«Духовная жизнь большинства малых московских приходов тех лет была подобна каменистой бесплодной почве: богослужение совершалось здесь не каждый день, его редко кто посещал, прихожане говели обычно раз в год великим постом, скорее следуя обычаю, чем влечению сердца. Приступая к пастырскому служению, отец Алексей Мечев поставил перед собой ясную цель — устранить образовавшийся разрыв между народом и Бо­гом, умягчить человеческие души, сделать их способными к восприятию богатейшего сокровища православной литургической и аскетической традиции. Возвращая людям сокровище святоотеческого духовного опыта, молодой священник начал с того, что установил в своем храме ежедневное совершение утрени и литургии сначала только утром, но вскоре дополнил его и вечерним богослужением. “Мне хотелось дать Москве, — говорил впоследствии батюшка, — один храмик, где каждый верующий именинник при желании мог бы услышать в день своего Ангела величание своему святому” 5. Подлинное воцерковление прихода не могло совершиться мгновенно, на это требовались годы смиренной молитвы иерея о вверенных ему Господом душах. По признанию самого отца Алексея, он восемь лет ежедневно служил литургию при пустом храме. И сила его любви растопила лед равнодушия. О том, какова эта любовь, свидетельствует один случай, имевший место в начале его пастырства. В самый канун Рождества Христова его пригласили причастить больную. По окончании утреннего богослужения батюшка тотчас отправился по оставленному адресу. С трудом отыскал он где-то на чердаке маленькую ободранную комнату, совершенно пустую. Здесь лежала тяжело больная женщина, а около нее сидели и ползали на полу бледные, полуголодные дети. Эта крайняя нищета потрясла отца Алексея. Он пришел прямо из храма, при нем были деньги и, уходя, он не задумываясь оставил там свой кошелек. Домой вернулся без копейки. Домашние стали просить денег, чтобы купить что-нибудь к празднику. Сделав вид, что крайне занят, батюшка велел обождать; между тем сам впал в раздумье: правильно ли он поступил, ничего не оставив для себя… там дети и тут дети; там — нищета и здесь — бедность. Он стал усердно молиться. Опять просят денег, велит обождать. Уже под вечер, незадолго до начала всенощной, раздался звонок: принесли денежный пакет и записку с просьбой поминать таких-то и таких-то родственников. Батюшка был поражен этой милостью Божией за оказанную милость, и как сам навсегда утвердился в вере, так и в других потом укреплял веру в никогда не дремлющий Промысл Божий»

Оленька и о.Феликс, спасибо!
Но, признаться, я в некотором недоумении: для меня совсем не очевидно само понятие общины.
Община — это что? Или кто? Каковы критерии, по которым можно было бы определить — да, вот это община, ну, а вот это, очевидно, что нет.
Когда пару лет тому назад умирала от рака маленькая дочь Мирослава Бакулина Варенька, сотня людей по всему миру молилась о её выздоровлении. Люди, никогда не видевшие друг друга в лицо, не знавшие друг друга по имени, всем сердцем просили Господа о даровании малышки исцеления. Не час, не день, а год. До самой её земной смерти. Мы ходили в разные храмы, но, думаю, были общиной.
А вот какое определение даёт о. Иоаким Парр: «Праздник Богоявления посвящён событию, в котором Святая Троица явила Себя во всей полноте. Святая Троица – это наш Бог, Отец, Сын и Святой Дух. Наш Бог – это единство, это общность, это некая община, что выражается во взаимоотношениях Лиц Святой Троицы. Именно взаимоотношения даются нам труднее всего, именно в этой области у нас особое оскудение. <…> Мы не можем обрести Бога, если не выносим общения с людьми. Жизнь в общине трудна, потому, что община требует именно того, что у нас очень плохо получается. Дело в том, что и сама община, и сама общность невозможны без любви. Невозможны! Святая Троица суть общность любви. Трое разделяют Друг с Другом Свою любовь и благодаря этому становятся Единым.»
Ещё пример. Семья врачей, отрицавшая веру в Бога, и положившая всю свою жизнь на помощь немощным во имя коммунистических идеалов. Это община?

Ещё пару слов к осмыслению и разговору.
о. Андрей Ткачёв:
«В народе говорят: не строй церковь, пристрой сироту. Эта мысль родилась из евангельских слов: Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает (Мф. 18, 5). Об этом стоит думать всем — и молодым любящим друг друга семейным парам, которым Бог почему-то не даёт детей, и многодетным семьям; и тем, кто богат, и тем, кто живёт со средним достатком. В конце концов, не так уж многого они от нас хотят, эти маленькие брошенные ангелы, рискующие озлобиться на весь мир и превратиться в зверёнышей. Они хотят любви. Такое простое человеческое желание!
Только не бегите сразу в ближайший детский дом, прочитав эти строки. Сначала хорошо подумайте и рассчитайте свои силы и помолитесь Богу, потому что человек — не игрушка, и если он привяжется к вам, то станет родным. Родных бросать нельзя. Мы в ответе за тех, кого приручили. <….>
Большинство из нас — настоящие сироты, толком никому не нужные. В этом смысле Благая Весть возвещает нам нечто радостное. Настоящий Отец у нас есть, только не на земле. Записанные Иисусом Христом в одну большую семью, мы поднимаем глаза к небу и зовём Папу, Авву, сильного и доброго, могущего всегда прийти на помощь и от любой беды защитить. Мы обращаемся к Нему так, как Его единственный родной Сын научил нас к Нему обращаться: Отче наш! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя… <….>
Человек зацикливается на себе и просто перестает думать о ком-то, кроме своей персоны. Подумайте, интересно ли вам, чем живут ваши соседи, сослуживцы, дальние родственники? Если честно, то вряд ли вам это интересно. У нас даже слоган такой есть: «Это твои проблемы». У тебя проблемы, у него проблемы и у меня проблемы. Я боюсь делиться своими проблемами и с тобой, и с ним, и с нею. Боюсь не то что показаться слабым, открыть наготу, как говорит Библия. Боюсь просто выговориться в пустоту, увидеть в глазах (твоих, его, её) вежливое безразличие. Боюсь услышать в звенящей тишине в перерыве между фразами всё тот же «символ веры» — «это твои проблемы». Он не слетит с уст, он просто будет невысказанно висеть в воздухе.
Есть история об одном богатом человеке, который подобно Соломону или принцу Гаутаме, пресытившись благами мира, хотел высшей правды, хотел найти смысл существования. Он обратился с вопросом к своему старенькому воспитателю, и тот предложил пойти в пустыню к монахам. Те, мол, ближе к Богу и знают больше. Они пошли и сбились с пути. Изнурённые жарой и путешествиями, они обнаружили, что вода на исходе. Старик уже совсем изнемог от жажды и попросил своего воспитанника оставить его в пустыне, а воду оставшуюся взять себе. Молодой человек вспомнил всю ту заботу и любовь, которую видел от своего воспитателя, и влил ему в уста всю оставшуюся воду, не дал старику умереть от жажды. И в это время он впервые за многие годы почувствовал ту радость, без которой так долго томился. Он понял, что жить — это значит отдавать, жертвовать, проще сказать, любить. Он взял старика на руки и пошёл обратно. «Куда мы?» — спросил наставник. «Назад, домой, — ответил юноша. — Я понял смысл жизни».
Я иду по улице и смотрю на проходящих и проезжающих в транспорте мимо людей. Кто они для меня? Друзья? Товарищи? Братья? Брёвна? Волки? Преподобный Иустин (Попович) говорит, что всякий человек будет жить вечно, и значит всякий человек —твой вечный брат. Я верю ему и чувствую правду этих слов. Но чувствую также, что нужно многое сделать, чтобы мысль эта поселилась навсегда в моем сердце. И в первую очередь нужно, чтобы перед моим мысленным взором всегда был Воскресший из мёртвых, Первородный между братьями.
Без Него мы — скоты и звери, с Ним мы — семья.»

Анечка, спасибо за текст. После прочтения заговорила совесть.
Думала над словами о.Андрея, может быть я не совсем правильно понимаю их. Мне кажется, вопрос, который задает отец Андрей, он только к себе. Т.е. его можно задавать только себе, а другим нельзя. Вот такие мысли пришли в голову. Потому что ждать от других понимания, сочувствия не стоит. Это нечестно, мне кажется. Мы не можем заставить, принудить другого человека услышать себя. Ждать этого — наивно.
Пересматриваю последние слова текста… А ведь и от себя ждать этого глупо. Может быть наивно думать, что и сам сможешь кого-то услышать, понять, поддержать. Бог может.

Ты права — ждать от других неразумно. И мне все же кажется, что и нечестно. Очень напрашивается мысль, что только Бог может до конца понять человека. Ты не подумай, это не депрессивное настроение, наоборот. Просто мне кажется, что в этом какая-то глубокая правда.
Принудить, заставить… мне кажется, это скорее название мотивов, чем действий. Может немного грубо и неточно.
А что до «от себя ждать этого глупо», то я о том только, что ставить на свои силы, мне кажется, неправильным. Думать, что умеешь, можешь. Анют, я ведь написала «думать что..», «ждать от себя». Вот это мне кажется неверным.
Такие мысли пришли вчера как отклик.

Прости, Анют, меня за тупость, но я не очень поняла, что ты хотела донести в своих сообщениях. Объясни, пожалуйста. Сообразила только, что тебе не очень понятно само понятие «общины».
Вот Ольга Николаевна пишет, что молебны и панихиды, которые совершаются у нас на приходе, прекрасны и такого еще не было в ее 24х летней церковной жизни. А мне вот всего 25 лет. Что такое община? Вот бы послушать людей, которые много лет уже молятся вместе.
У меня уж точно нет готового ответа. Дерзну сказать только, что вижу ростки отношений.

И знаешь, я ведь согласна с тем, что главное, что совершается служба, а сколько на ней людей не так важно. Пусть мы в разных местах — кто на работе, кто дома с детьми, кто еще по каким делам. Но мы знаем, что службы идут. И даже если не знаем. Они есть! А наши курсы, концерты, чтения — это продолжение. Мы делаем попытки собраться. И даже более. Я не знаю как объяснить. Это вне, это что-то длящееся. И мы пытаемся включиться. Войти.
А сколько человек пришло на концерт или на курсы — не самое главное. Главное, что движется, живет!
Вот эти песнопения, которые мы слушаем на службах, молитвы — они же живут! Они и те люди, которые их написали. Вне зависимости пришли ли мы на службу, услышали или нет. Я не знаю как объяснить.
Вот течет река (очень похоже на то, что мы про Русь говорили). И она не перестает!

Вот как-то так. Не знаю, что сказать. Очень хочется послушать, а не самой высказываться. Пожалуйста, напишите, поделитесь!

Вот я заглянула в словарь Владимира Даля и нашла там относящиеся к понятию ОБЩИНА такие слова: Делиться сообща, давать кому долю, участье. Не знаю, поможет ли это объяснение. Вот вчерашний детский концерт ансамбля кларнетистов был для меня предметом похвалы в адрес и артистов, и педагогов, и родителей. Вряд ли они смогли бы выступить хорошо, если бы одно из этих звеньев исчезло. А в нашем случае тоже звеньев немало по-моему. Нам, таким разным по возрасту, по времени пребывания в Церкви, по амбициям и темпераменту, по жизненным планам, и т.п. очень непросто стать чем то единым. Поэтому первые нежные ростки некоего единения нужно очень беречь. По-моему, у нас все для этого есть. Будем же стараться! Надеяться и доверять друг другу. Ну и меняться, конечно, к лучшему.

О, тут целая дискуссия развернулась, боюсь, не опоздал ли я со своей репликой? К тому же у вас тут образовался «девичник», не знаю, что выйдет из — в ваш калашный ряд.
Мы тогда же списались с автором текста, ставшего источником дискуссии; просто приведу выдержки из того письма батюшке. Текст редактировать-прилизывать не стал, прошу меня простить, только самую-самую малость.

<...> Граница (между реальностью и призраком-фантастикой-фантомностью) проходит не там, где община-не община, блины, книжки даже, слова-слова-слова. И слава Богу! Всё проще: делай, что должно, а там будь, что будет <...>

Я тоже не знаю, что такое община, хотя приходилось видеть что-то похожее (со стороны). «Блины» и т.п. там, конечно, водятся, но, на мой взгляд, далеко на периферии. Общину делает совместная работа — духовная (тоже, признаться, с трудом представляю, что именно это такое, м.б. несение скорбей?), душевная (совместное плакательство и вытирание соплей по поводу тяжести несения скорбей), телесная (всяческие замены несения скорбей, ущемления «комфорта»: хочешь одиночества, будь на людях, хочешь спать — вставай; отвечай на 10-ки писем и смс; «хвалу и клевету приемли» и когда у тебя 140/80 и когда за 200; не говоря уже о таскании бренного телесе туда-сюда: на службу, со службы, на требы, на ненужные «мероприятия»: городские, <...>, это ведь тоже налог, мыто, чтобы не трогали главного, дорогого. Пишу вроде о себе, но ведь наши бабушки таскают телеса с гораздо большими оговорками. И всё остальное тоже: слушай батюшкины проповеди — а он <многоречив> (в оригинале несколько жёстче), терпи его службы (а он у нас, понимаете, типиконщик). Или ровно напротив. Все ведь разные и всем что-то покрывать терпением да и приходится. М.б. это духовная жизнь? И община не это ли?

<А блины здесь ну совершенно ни при чём>.

Я вот не думаю, что мечёвцы были «община», а вот оказалось, что были. Потом оказалось. Потом. Когда поразили пастыря и разошлись овцы. Разошлись. И остались — община. Мечёвцы. Нужно ль чего иного?

А в тусовки и сам ни грамма не верю, больше того мутит не только от них, а от самой уже мысли сидения за столом и умничанья.

В том письме, что отец Феликс написал батюшке-автору дневника, Анют, есть ответы на большинство наших вопросов. В нем по сути. Мне кажется, что если вчитаться, можно обнаружить некий вектор, указывающий направление.
Вот сейчас еду в электричке, а здесь -«купите мочалку», купите, купите… И вот ребята-музыканты, воевавшие в Афгане. Может, очень грубый пример.

М.б. давайте не будем ничего «созидать на приходе»?
Чтобы своей суетой не мешать Богу.
Будем на приход при-хо-дить. И довлеет нам.
К Богу в гости.
От нас чего нужно? Стараться приходить просто-душно. Это трудно, конечно. Но собственно это и есть духовная жизнь, разве нет?
Приходить в собрание в простоте сердца. Так и всякое собрание может стать церковь, в том числе даже — пусть самую малость — и «производственный коллектив». Это когда я прихожу в него простодушным.
Потом жить так навыкнуть…
Едва ли это простодушие по силам грешному человеку, но хоть искать этого (а не значений в словарях).
Просить Бога об этом. А не повторять мантры: «община», «община», «община»… «любовь», «любовь», «любовь»… «бу-бу-бу»…

Ещё бы поменьше высоких, «пафосных» слов. Всуе.
«Созидать». «Созидать общину». «Любовь». «Любовь во Христе».
Только-только вновь пережили историю о мытаре и фарисее. «Господи, милостив буди ми грешному». И не нужно больше слов. Ну разве ещё — тоже только-только пережили: «Отче, согреших на небо и пред Тобою, и уже несмь достоин нарещися сын Твой. Приими мя в число наемник Твоих».
Впрочем, это в точности то же, что другими словами сказано в молитве мытаря.

И ещё пару реплик в качестве возможной информации к возможному размышлению.
«В том письме… есть ответы на большинство наших вопросов».
И мне так показалось. На всякий случай повторю:
«не думаю, что мечёвцы были «община», а вот оказалось, что были. Потом оказалось. Потом. Когда поразили пастыря и разошлись овцы. Разошлись. И остались — община. Мечёвцы».

«Проработав на предприятии… люди не становятся общиной. Почему?.. А чего нет-то?»
Цели и задачи «предпринимания тех или иных действий» на предприятии не предполагают никакой «общины», разве в качестве средства: «дух коллективизма», «один за всех», «корпоративная солидарность» и проч. «макдональдс» с «гербалайфом»… А вот Церковь… Самая природа церкви «общинна». Не стану распространяться, довольно этого: Верую во <...> СОБОРНУЮ церковь. Даже монах-(монос-один)у себя в келье пребывает в церкви, в собрании, в общине. И причём здесь «блины»? И всё остальное, «о чём ты в голос кричишь» (цитирую героя из кино)? Тише! Тише… Вполголоса… Молча…

«Семья врачей, отрицавшая веру в Бога, и положившая всю свою жизнь на помощь немощным во имя коммунистических идеалов. Это община?»
Это семья.
Остальное Господь на Суде откроет: всю ли жизнь? на помощь ли именно немощным? во имя ли коммунистических идеалов? или каких других? и идеалов ли? и как эти труды соотносятся верой, надеждой, любовью?..
И не нам откроет, но соискателям откровения. А нам бы до времени воздержаться со своими суждениями, «потому что думаем не о том, чтó Божие, но чтó человеческое».

«Когда пару лет тому назад… Мы ходили в разные храмы, но, думаю, были общиной»
Тише! Тише… Что знаешь ты, бедный человече, о тайнах Божиих? О том, что совершается в кельях твоих братьев и сестёр? В сердцах и помышлениях их? Тише… Молча…

Напоминаем, что в храме есть папка, в которой вы можете прочитать дискуссию по данной теме и оставить свой отклик.

Итак, отклик, переданный для публикации Любовью Николаевной Сухаревой:

Можно присоединиться к столь почтенному собранию?
Дискуссия — это хорошо, только вот о чём идёт речь, я не совсем поняла. Об общине в храме, да?
О государстве в уже существующем государстве. По крайней мере я так поняла. Храм — это дом молитвы, и это главное. И Хозяин в этом доме уже есть, Хозяйка тоже. Это, конечно же, Бог и Богородица. Всё уже построено, или мы забываем, что мы все орудие в руках Божьих. Как мы стремимся обрести понимание и сочувствие среди людей и так легкомысленно относимся к общению с Богом, к встрече с Ним. А ведь написано же «не надейтися на князи, на сыны человеческия, в них же несть спасения...» Я сама не раз спотыкалась об это, поэтому и пишу: «Не надейтесь! Действительно, это всё приведёт только к разочарованию, если не к погибели». А есть другой путь; он лишь даёт покой и радость — это путь общения с Богом и Богородицей. И тогда, если это получится — всё сразу встанет на свои места. Мы и так уже община, собранная Богом, а не случайное собрание людей. Именно те люди, с которыми мы соединяемся в единой молитве — наше спасение и наше счастье. Мы, как звенья одной цепи, собранные по промыслу Божьему. Когда храм начинает молиться за кого-то из нас, то происходит чудо. Это я тоже не единожды на себе ощутила, и не только я, но и моя дочь (когда я потеряла сына) сказала мне: «Мама, у меня такое ощущение, что я огорожена какой-то стеной, которая не пропускает боль в сердце». И я с ней согласна.
Соборная молитва всего храма — это очень мощное оружие против врагов, что нас хотят уничтожить. Так что не надо ничего строить там, где уже всё построено.
А любовь христианская — возможно, это и есть молитвенное соучастие наших сердец у чужом горе.
Я лично счастлива, что однажды переступила порог храма и осталась в нём. Считаю, что все мы и есть община, причём, неплохая.
А строить, если очень хочется, можно, конечно. Но лучше всего начинать с собственной семьи (это только о себе!). Ведь если в каждой из наших семей будет царить любовь и взаимопонимание — то мы приобретём рай на земле. А для этого нужно, чтобы наше сердце очистилось от страстей и пороков. Ибо… только чистые сердцем узрят Бога.
А второстепенное — тоже важно, пусть не для меня (уже!). Но, если это кому-то согревает сердце и приносит радость — это уже хорошо. Значит, всё по воле Божьей!

Просматривая переписку, нахожу, что большинство собеседников понимают друг друга с полуслова. Пожалуй, этому стоит порадоваться. Это значит, что можно совместно заняться более важными для короткой нашей жизни вещами, нежели «множить сущности без необходимости».

Много размышлений об общности, богослужении как выражении общности, и т.п. сопутствовали сегодняшней нашей праздничной службе, однако объявили посадку (группа прихожан летит в Святую Землю) и не высказывать их есть уважительная причина. И так в общем всё понятно, чего воздух сотрясать?

Разве реплика в качестве шутки на прощанье:

«Истинно добрым может быть только молниеносно добрый человек».

В отличие от доброго, истинно многоглаголивым может быть и молниеносно многоглаголивый человек, и тормозной тоже может.
Истинно любоначальным также может быть и молниеносно, и всех других оттенков реактивности человек.
И празднословным.
И прописные истины тоже можно изблёвывать из себя молниеносно, а можно с задержкой.
Суть одна: «бу-бу-бу».

Ещё есть анекдот про это всё (про «сущности без необходимости»), да с анекдотами столь вдохновенно начатый разговор совсем уж грозит скатиться в
«из пустого в порожнее». Посему воздержусь.

Наташа Петрова:
Понимание смысла слова у каждого может быть своё, поэтому, о.Феликс, пожалуйста, поясните сказанную ранее фразу: " Стараться приходить просто-душно."
Что Вы подразумевали под этим?
И ещё. Много говорится о любви. Может быть, пришло время её проявить? Братья, пожалуйста, очистите лёд с дорожки, ведущей к храму.

Наташа! Очень неПРОСТО будет пояснить, что такое ПРОСТОдушие, ведь есть вещи самоочевидные, они постигаются не рассудочно, о них чем больше слов, тем дальше от смысла.
Разве в слово «простодушие» возможно вкладывать принципиально различные смыслы?
Вот Вы какой вкладываете?

А́ще ýбо бýдетъ óко твоé прóсто, всé тѣ́ло твоé свѣ́тло бýдетъ (Мф 6.22)
Толкование блаж.Иеронима:
«Гноящиеся глаза обыкновенно видят многочисленные светильники, глаз простой и чистый созерцает простое и чистое. Все это он будет переносить и к чувству.
В самом деле, подобно тому, как тело совершенно погружается во тьму, если глаз не будет прост, и душа будет держать все чувства в непроглядной тьме, если она утратит свое первоначальное сияние.
Итак, если находящийся в тебе свет есть тьма, то сколь велика будет самая тьма! Если чувство, которое есть свет, помрачается пороком души, то, подумай, какою тьмою будет окутан самый мрак!»

Итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби (Мф 10.16).
пФ