Лекция 26 февраля 2023 г.: Великий Пост

...Нет двух праздников, которые навевали бы на нас совершенно одинаковые чувства. Можно сказать, в каждый праздник Бог нам открывается совершенно с другой стороны. По крайней мере, в Православной Церкви совокупность песнопений, составляющих богослужение каждого великого праздника, настолько своеобразна по общему характеру своему, что настраивает верующего совершенно не так, как в другой праздник. В этом отношении разница, и большая, есть даже между такими сравнительно второстепенными праздниками, как, напр., Сретение и Благовещение. А богослужение с его песнопениями и напевами и служит выражением нашего настроения в праздник; этим настроением были вдохновлены праздничные песни и мелодии их творцов.

    Можно не преувеличивая сказать, что в течение этого поста мы более, чем когда-либо, похожи на христиан. Религиозная идея как бы носится тогда в воздухе. Все окружающее так напоминает о Боге и вечности, что не думать об этом совершенно нельзя, можно только думать так или иначе, больше или меньше. Бог неотступно стоит пред глазами каждого: для одних, как отрадная мысль и надежда, для других, как мучительная задача, для иных, как непонятная, может быть, и нежелательная сила, так мощно действующая еще в людях, несмотря на систематическое, тысячелетнее богоборство.

     Такое учреждение, когда бы оно ни возникло, не может не иметь громаднейшего значения не только для христианства, но и для человечества. В нем христианство с такою ощутительностью и внушительностью, как редко чем и когда, проявляет свою действенность и силу. И преп. Кассиан, как увидим ниже, и объясняет установление Великого поста стремлением пастырей Церкви хотя на эти 40 дней воскрешать в верующих тот духовный пыл, которым горели все время первые христиане. Не повторяется ли и ныне, хотя в менее заметных размерах вследствие большей скученности населения и смеси в одном месте разных племен и религий, явление, наблюдавшееся св. Златоустом в IV-V веках относительно поста: «Нигде нет сегодня ни шума, ни крика, ни разрезыванья мяс, ни беганья поваров; все это прекратилось, и наш город теперь походит на честную, скромную и целомудренную жену. Когда подумаю о внезапной перемене, произшедшей сегодня, и вспомню о беспорядках вчерашняго дня, то изумляюсь силе поста, как он, вошедши в совесть каждаго, изменил мысли, очистил ум».

     Главным из благодатных влияний поста или орудий воздействия его на душу, как ни многочисленны и разнообразны они, является все же самая суть поста, материальная основа его, т. е. известное ограничение себя в пище.

…Известно, каковы эти условия для Великого поста. В первом отношении это пост весенний. Он падает на время года, когда происходит обновление всего организма природы в столь крупных размерах, что этому периоду ее жизни давно усвоено название «воскресение» природы. Будучи частью природы, сыном ее по телу, человек, конечно, не может остаться не захваченным в этом всеобщем потоке весеннего оживления природы. Напротив, как самое нежное создание ее, он должен наиболее реагировать на животворное дыхание весны. Каждому знакомы тот подъем телесной энергии, то кипение сил в организме, которое имеет место весною. Это наше тело впитывает в себя разливающуюся тогда всюду в природе жизнь. Такой или иной род питания имеет тогда для тела большее, чем когда-либо значение. Освятить в такое время питание тела – это значит освятить его в наиболее подходящую пору. С другой стороны, «дмения» плоти тогда особенно сильны. Принести в жертву Богу эту приятнейшую часть года – поистине значит принести ему в дар лучшее, что мы имеем, лучшие из дней нашей жизни, «начаток» (в библейском смысле этого слова) года, который в древности и начинался везде с весны.

    Что касается продолжительности поста, то уже древние учители Церкви обратили внимание на то, что он составляет десятую часть года. Пост, собственно как подвиг воздержания, заканчивается в пятницу 6-й недели поста, когда Церковь начинает свои песнопения словами: «Душеполезную совершивше четыредесятницу»; далее начинается уже другой пост в честь страданий Христовых. До этого дня от начала поста ровно 40 дней. По исключении из 48 дней всего поста (с Страстной седмицей) 12 суббот и воскресений, в которые пост не полагается, но принимается постная пища только для однообразия в питании, получается 38 дней. По тому или другому счислению пост приближается к 36 дням  1/10 года. Таким образом, Богу посвящается не только «начаток года», но и «десятина» его, в соответствии с теми десятинами, которые обычно приносились у всех народов в дар Богу от всех плодов земли.

     С церковными правилами пощения дело обстоит у нас совершенно так, как и с богослужебным уставом Церкви. Общераспространенное убеждение, что этот устав невыполним не только в приходских церквах, но и в соборах, и даже в монастырях. Но убеждение это исходит от тех, кто никогда и не думал выполнять его. В старой России выполняли его и потому не рассуждали так. От точного выполнения устава богослужение наше, несомненно, много выиграло бы. Благодаря сокращениям, оно теперь утомляет своим однообразием. Его все больше и больше приближают к римско-католическому богослужению, состоящему всякий раз из одних и тех же молитв; стихиры и канон, которыми главным образом и разнообразится богослужение и которые составляют лучшую, центральную часть его, наиболее подвергаются сокращению. Если бы на православном богослужении пелось с надлежащим искусством все то, что полагается петь, оно предстало бы в такой дивной красоте, о какой теперь трудно составить себе и понятие.

     Так и с церковными правилами пощения. Трудно и совершенно невозможно судить о их целесообразности и достоинстве, не испытав их на себе. Автору настоящих строк привелось встретить набожного человека из мирян интеллигентного круга, который решился испробовать на деле эти правила. По нашему мнению, произведенный этим человеком опыт имеет не меньшую, так сказать, научную ценность, чем замысел американского ученого Викофа, который, чтобы изучить быт бедняка, решил на два года стать чернорабочим. Его книга о жизни рабочего, изданная после этих двух лет, в которые он вынес нечто неимоверное для изнеженного комфортом человека (приходилось часто голодать или есть отбросы), явилась ценным вкладом в литературу.

Опытом, рассказ о котором нам удалось слышать, мы надеемся, также прольется немалый свет на достоинство церковных правил пощения.

Передадим кратко слышанный рассказ.

     Рассказчик решил в течение пяти дней каждой недели Великого поста питаться только чаем и хлебом раз в день в обеденное время или вечером. Наиболее тяжелы были, конечно, первые дни. На третий день почувствовалось такое истощение, что руки и ноги отказывались служить. Но дальше стало легче. Только в обычные часы еды было очень тяжело. Но то собственно был не столько голод, сколько желание самого процесса еды, наслаждения, связанного с этим процессом. Для постника обнаружилось теперь, насколько наполняет собою процесс питания жизнь человека. Он заметил, что до сих пор весь его день складывался в сущности из ощущений, связанных с процессом питания, (конечно, если что-нибудь другое в известный день не завладевало всем существом). Главных ощущений, заметил он, доселе у него было два, чередовавшихся с непрерывностью: после принятия пищи в душе доминировало чувство насыщения; когда же оно потухало, на смену ему тотчас являлось чувство легкого голода; последнее чувство было не менее приятно, чем первое, так как соединялось с перспективой скорого насыщения. Когда теперь пришлось вырвать эту область ощущений из души, в ней оказалась страшная пустота, которую долго ничем нельзя было заполнить, никакой душевной работой. Горько и досадно становилось за такой глубокий материализм человека, не замечавшийся доселе.

      Самочувствие в первые дни поста было очень тяжелое. На ум не шло ничто: ни занятия, ни чтение, ни тем более молитва. Возмущалась и бунтовала плоть, требуя всех сил души на свое усмирение. Постник с грустью замечал, что даже трогательные песнопения великопостных служб, которые всегда проливали сладкое умиление в его душу, теперь холодно ложились на нее. Казалось, не хватало в теле соков, и душа поэтому стала черства, суха. «И каким образом подвижники могли называть пост крыльями молитвы?» – приходило на мысль. Чувствовалась страшная усталость. Не хотелось решительно ничего делать. Нужно было принуждать себя ко всякому делу, которое прежде делалось охотно и бодро. Пришлось собрать весь остаток энергии, чтобы опыт не приносил ущерба занятиям. Совсем не так, как раньше, пошло даже и чтение. Он с трудом заинтересовывался книгою. Нужно было встретить в книге уже действительно что-нибудь из ряда вон выдающееся, чтобы привлечь усталое внимание и мысль. Равнодушно читались самые интересные книги.

     Словом, нормальный ход жизни и деятельности душевной был нарушен совершенно. Но добровольного постника это не смущало. Все это он предвидел отчасти. Он решился не оставлять своего смелого опыта над собою и терпеливо ждать результатов. Томительно и скучно тянулись дни. В душе было так черство и пусто, что постник боялся анализировать ее. Ему казалось, что наполнена она одним противным чувством – томлением по «мясам египетским».

     Человек склонен к преувеличениям и в самоосуждении. Когда постник стал внимательнее всматриваться в то, что происходило теперь у него в душе, он убедился, что не один голод и томление по яствам наполняют душу его. На общем фоне этих невысоких ощущений он уловил одну постоянную, можно сказать, неотвязную мысль. Мысль эта была мысль о Боге.

     О Боге теперь он не мог не думать каждую минуту и каждую секунду. То, что он делал, он делал, конечно, только для Бога. А делание это давало чувствовать себя каждую минуту болезненно, тяжело давало чувствовать себя, но давало. Какой-нибудь корысти, расчета в подобном деле не могло быть. Любой акт благотворительности можно скорее заподозрить в корыстности, чем это дело. Из всех человеческих дел, подвигов ни одно так исключительно не направлено к Богу и к Нему одному, как это. Естественно, что и совершаемо оно не может быть без постоянной мысли и памяти о Боге.

     Пред мысленным взором постника теперь постоянно стоял Он. Он был такой же, как прежде, таинственный и непостижимый. Но постнику казалось, что в чудном и страшном облике, в каком Бог обычно представлялся ему, он стал находить теперь новые черты. Прежде он думал о Боге более со стороны Его любви и прощения. Бог представлялся ему только любящим, снисходительным, всепрощающим Отцем. Он как-то забывал о том, что этот Отец может быть и строгим, что Он может гневаться и карать людей. Теперь взор его как бы разглядел в Боге эту последнюю черту. И по душе временами стал пробегать страх и трепет от этого неожиданного открытия. Он с изумлением убедился, что до сих пор считал Бога почти до слабости снисходительным Отцем, готовым прощать все и оставлять без наказания самые крупные проступки своих строптивых детей. Теперь постник замечал, что куда бы он ни шел и что бы ни делал, смотрят на него эти строгие, хотя и доброжелательные к нему очи. Он не мог не чувствовать на себе постоянно этого взгляда, как не мог не думать теперь о Боге.

    Привыкнуть можно ко всему. Можно привыкнуть и питаться куском хлеба и стаканом воды в день. Привык и рассказчик мало-помалу к своей скудной трапезе. Сравнительно немного понадобилось и времени для этого: не более, как недели чрез две своего строгого поста он почувствовал, что этот пост перестает тяготить его.

     Нельзя было сказать, чтобы пост совершенно не давал чувствовать себя и теперь. Правда, постник почти не голодал. Изнурение, удрученность, тоскливость все реже и реже появлялись. Но тем не менее общее настроение его, настроение как душевное, так и телесное самочувствие было далеко не такое, какое бывает при обычном питании. Он не мог уловить, определить и назвать эту разницу. Но что разница была, и существенная, заметная, в этом не могло быть сомнения. Сравнивая себя теперешнего с собою прежним, он мог заметить одну перемену. В нем не появлялось теперь никогда того игривого, самодовольного настроения сытого человека, которое так приятно ощущать самому и которое так неприятно поражает в другом. Это то настроение, при котором человеку хочется пошутить, посмеяться, когда он отдается сладкой истоме покоя, ничегонеделания, легкого чтения и т. п. Ко всему этому он чувствовал себя теперь совершенно неспособным. Ему казалось, что в его организме теперь не было тех лишних соков, которые порождают это самодовольство. Ему казалось, что соков жизненных у него осталось ровно столько, сколько нужно, чтобы тело слушалось души. И оно, казалось, теперь больше слушалось души. Оно как бы не в силах было усыплять и убаюкивать душу, и последняя выигрывала от этого: в ней было больше бодрости, ясности, трезвости. Он понял теперь, почему свв. подвижники считали пост первым условием так называемого «духовного делания». Он убедился, что пост действительно «истончевает» тело и окрыляет душу.

     Ему казалось, что теперь только началась в его душе настоящая работа нравственного улучшения. Первым шагом к такому улучшению, несомненно, было то, что грех ему теперь представлялся более мерзким и гадким, чем прежде. Грех как бы вдруг сбросил пред ним поэтическую оболочку, в которой он обычно является человеку и которая так искусно прикрывает его внутреннее безобразие. То, что раньше, напр., казалось ему в себе участием к ближнему, то теперь при более строгой оценке оказывалось злорадством и завистию. Ему открылись глаза на себя. Он сделал себе правильную оценку, и невысокой оказалась эта оценка. Желание переделать себя стало главным в душе. Правда, не умерли в душе ее страсти: они давали так же остро, как и ранее чувствовать себя. Но центр тяжести душевной жизни переместился с этих страстей на то, что есть в душе божественного и небесного. Изменялось как бы целое миросозерцание.

     Наступила Страстная седмица. Близкий конец нелегкого опыта увеличивал бодрость.Могучая сила привычки совершенно помирила тело с суровым режимом. Постник не мог,впрочем,сказать, что умилительные церковные службы больше прежнего действовали на него. Скорее некоторое истощение в организме ослабляло впечатление их. Но одна минута вознаградила его за все. На трогательнейшей из страстных служб – утрени Великой субботы – его посетили настоящие слезы умиления. Он запомнил и момент службы, в который испытал это неведомое доселе блаженство. То было при чтении следующего стиха из похвал так называемой статьи первой: «На землю сшел еси, да спасеши Адама, и на земли не обрет сего, Владыко, даже до ада снизшел еси ищяй». Стих, действительно, один из самых поэтических в целой службе. Он и ранее останавливал внимание рассказчика своей глубиною и красотою. Но всегда, прежде и после, этот стих трогал его в такой степени, как десятки других возвышенных мест в богослужении, может быть, немного больше. Теперь же изображаемая здесь любовь Христа и глубина падения человеческого, завлекшая в ад Самого Бога, предстали сознанию в такой яркости и силе, так задели душу, что нельзя было удержать плача. Читавший кое-что по аскетике, он знал о слезах умиления, знал, что это слезы сладкие, слезы какого-то восторга. Но он не мог представить себе, что в них разлито такое неземное блаженство и что сладость их так неописуемо высока. Не более одной или двух минут лились из глаз его эти благодатные слезы, но блаженство этих двух минут, больше не повторявшееся в его жизни, вполне стоило, по его мнению, сорока дней тяжелого поста.

     Описанный «опыт» показывает, что правила пощения, даваемые нашим уставом, хотя действительно нелегки и суровы, но обещают многое за свое выполнение. Но, само собою разумеется, что они едва ли могут рассчитывать на широкое применение. Возможно даже, что для иного организма они были бы и не безвредны. Сам устав считается с такими ограничениями и дает послабление для немощных; так напр., старым, малолетним и больным он разрешает вкушать пищу и во вторник 1-ой седмицы вечером, т. е. сокращает полное неядение до 1 суток. Но дальше этого льготы не идут. Нигде не дано позволения ради слабости вкушать не то чтобы масло и молоко в течение поста, но даже рыбу и постное масло (в дни, когда запрещается оно). Известный толкователь церковных канонов Вальсамон, патриарх Александрийский, говорит: «Не позволяется никому даже в случае смертной болезни в Четыредесятницу есть мясо; мы видим, что о сем в разные времена было спрашиваемо на соборах, но не дано позволения».

     Обычно против обязательности постов, и в частности Великого, выставляют в качестве возражения идею христианской свободы. Нельзя спорить, что христианство не считает внешний культ столь же обязательным, как это делал Моисеев закон. Но нельзя упускать из виду и того, что пост не обряд лишь, а средство, и очень сильное, нравственного воспитания. Да и можно ли сказать, что обряд совершенно не нужен христианству? Не забудем, что и таинство имеет внешнюю, обрядовую сторону и без нее, по убеждению Православной Церкви, не совершается. Невозможно приобщиться Тела и Крови Христовой без хлеба и вина. Нельзя получить прощения грехов помимо исповеди, креститься без воды и т. п. Так и относительно поста всегда было убеждение в христианстве и Церкви, что он не только полезен, но и необходим для спасения и что совершенно и никогда не поститься христианин не может. Как мы видели, постом дается душевной жизни и развитию нечто такое, что другим путем она не может получить.

Великое повечерие.

     Благовест церковный зовет нас в храм Божий и в вечернее время дня, при склонении солнца к западу. Обыкновенно совершается в это время вечерня, а к вечерне прибавляется особая служба, которая называется малым повечерием. Но в будничные дни великого поста бывает иначе. Вечерня в эти дни служится вместе с часами в первую половину дня. Поэтому вечером её уже и не бывает. Вместо же вечерни служится повечерие, но не малое, какое прибавляется к вечерне в обыкновенные, не постовые дни, а особое, называемое великим повечерием.

     Слово „повечерие» показывает, что служба с таким названием совершается по вечери, или после вечери, т.е. после ужина. Значит, великое повечерие такая служба церковная, которую положено совершать после принятия пищи вечером, перед отходом ко сну. В книге церковной, называемой служебником, говорится, что, совершая молитвы повечерия, должны мы вспоминать о том, как Пресвятая душа Спасителя, с Божеством соединенная, сошедши во ад, пленила там князя тьмы – дьявола, души праведных от мучительства Его освободила и отверзла для них райские двери. Этим воспоминанием св. Церковь побуждает нас благодарить Господа за Его неизреченные к нам благодеяния, а вместе и молить Его об очищении нас от грехов и сподоблении царства небесного.

     Великое повечерие втрое более обыкновенного – малого. Состав великого повечерия таков, что его удобно разделить на три части, которые мы и рассмотрим порознь.

     Первая часть повечерия несколько подобна той части утрени, которая начинается шестопсалмием. После того, как священник благословит начало службы, читаются обыкновенные начальные молитвы, т. е. „Царю Небесный”, „Трисвятое”, „Отче наш”, „Придите, поклонимся”. За молитвами этими следует чтение шести избранных псалмов (4, 6, 12, 24, 30 и 90). Как на утрени псалмы шестопсалмия приспособляются к утреннему времени, так шесть псалмов великого повечерия приспособлены ко времени отхода ко сну. В них мы прежде всего благодарим Господа за прошедший день, молим Его и уповаем, что Он дарует безмятежный сон в наступающую ночь, сподобит нас и после сна смертного почить с праведными: „Яви нам свет лица Твоего, Господи! – взываем мы со св. Псалмопевцем, – Ты исполнил сердце мое веселием. Спокойно ложусь я и сплю, ибо Ты, Господи, один даешь мне жить в безопасности” (Пс. 4, 8. 9). Сон есть подобие смерти. Посему, отходя ко сну, вспоминаем мы и о смерти, ожидающей каждого из нас. Возносим мы теплую молитву Господу, чтобы Он помиловал, спас нашу душу, пока не постигла нас смерть, так как после смерти поздно уже просить помилования: „Помилуй меня, Господи ибо я немощен; исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены; и душа моя сильно потрясена. Обратись, Господи, избавь душу мой, спаси меня ради милости Твоей, ибо в смерти нет памятования о Тебе; во гробе кто будет славить Тебя? Утомлен я воздыханиями моими; каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочу постель мою... Доколи, Господи, будешь скрывать лице Твое от меня?.. Призри, услышь меня, Господи, Боже мой! Просвети очи мои, да не усну я сном смертным, да не скажет враг мой: я одолел его... Я уповаю на милость Твою; сердце мое возрадуется о спасении Твоем; воспою Господу, облагодетельствовавшему меня и буду петь имени Господа Всевышнего” (Пс. 6, 3–7; 12, 2. 4–6). Веруем мы, что долготерпелив Господь и многомилостив и взываем к Нему с крепкою надеждою на Его помощь и заступление: „Вспомни щедроты Твои, Господи, и милости Твои, ибо они от века. Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай; по милости Твоей вспомни меня Ты, Господи! Благ и праведен! Господь, посему наставляет грешников на путь... Все пути Господни – милость и истина к хранящим завет Его... Сохрани душу кою, и избавь меня, да не постыжусь, что на Тебя я уповаю (Пс. 24:6. 7. 8. 10. 20). Приклони ко мне ухо Твое, поспеши избавить меня Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня, ибо Ты каменная гора моя и ограда моя; ради имени Твоего води меня и управляй мною. В руки Твои предаю дух мой (Пс. 30:3. 4. 6). Эти последние слова – те священные слова, которые изрек и Господь Спаситель наш на кресте, когда предавал дух Свой Богу Отцу... Но в особенности полны крепкой веры и живой надежды на Господа слова псалма 90-го: „Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоится. Говорит Господу: прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю! Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы... Не убоишься ужасов в ночи, стрелы летящей днем, язвы, ходящей, во мраке, заразы, опустошающей в полденъ.., ибо Ты сказал: Господь упование мое... Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу Твоему, ибо Ангелам Своим заповедает о тебе охранять тебя на всех путях твоих” (Пс. 90:1–6, 9–11).

    Когда из шести псалмов прочитываются первые три псалма, то, как и на, утреннем шестопсалмии, воссылаем мы славословие Пресвятой Троице; ,,Слава Отцу и Сыну и Святому Духу... Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, слава Тебе, Боже” (трижды). Это славословие возносим мы Господу и по прочтении остальных трех псалмов. По прочтении всех шести псалмов читается или поется песнь: С нами Бог, разумейте язы́цы (народы) и покоряйтесь яко (потому что) с нами Бог. Это бывает подобно тому как и на утрене после шестопсалмия, поется: ,,Бог Господь явися нам”... Слова „С нами Бог” выражают нашу радость, что не напрасна наша надежда на Господа, не напрасна и усердная к Нему молитва: Господь с нами, Он близок к нам, Он слышит нас, и помощь Его нам не замедлит. Слова эти взяты из книги св. пророка Исаии, который, просвещенный Духом Божьим, за много веков предвидел и другим предсказывал о пришествии Иисуса Христа на землю и о рождении Его от Пресвятой Девы.

     Веруя и надеясь, что Господь Заступник наш – с нами, мы снова обращаемся к Нему с мольбою, чтобы Он послал нам, без греха провести наступивший вечер и наступающую ночь: День пришед благодарю Тя, Господи, вечер прошу с нощию, без греха подаждь ми, Спасе, и спаси мя. День пришед славословлю Тя, Владыко, вечер прошу с нощию безсоблазнтво подаждь ми, Спасе, и спаси мя. День пришед песнословлю Тя, Святый, вечер прошу с нощию ненавитен подаждь ми, Спасе, и спаси мя. Проведши при Божьей помощи день, мы в этих трех тропарях обращаемся ко всем трем лицам Пресвятой Троицы и просим Господа, чтобы он сохранил нас и в наступающие вечер с ночью, даровал нам провести их без соблазнов и без наветов от духа злобы. Но Господь помощником бывает только право в Него верующим, в таком только случае молитва наша услышана будет Господом. Посему, среди возносимых Господу молений, положено читать на сон грядущий и Символ Веры: „Bеpyю во единого Бога”... Исповедуя свою веру в Господа, мы тем самым предаем себя в Его Святую волю и ограждаем себя от всяких напастей твердою своею верою в Господа Всемогущего и Милосердного, нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес и претерпевшего крестные страдания и смерть. К Нему затем мы снова обращаем моления свои. В подкрепление своих молитв прибегаем мы к ходатайству Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, святых ангелов и всех святых: Пресвятая Владычице, Богородице, моли о нас грешных! Вся небесные силы святых ангел и архангел, молите о нас грешных! Святой Иоанне пророче, и Предтече, и Крестителю Господа, нашего Иucyca Христа, моли о нас грешных. Святые славные апостолы, пророки и мученицы, и вся святые, молите о нас грешных! Преподобные и богоносные отцы наши – пастыри и учители вселенныя, молите о нас грешных! Непобедимая и непостижимая, и Божественная сило честнаго и животворящего Креста, не остави нас грешных! Боже очисти нас. грешных и помилуй нас!

      Далее следуют такие молитвословия, которыми заканчивается первая часть повечерия. Читаются „Трисвятое”, ,,Пресвятая Троице” и „Отче наш”. После молитвы Господней мы в двух тропарях просим Господа: ,,Просвети мои очи, Христе Боже, чтобы не уснуть мне сном смертным и чтобы не сказал мне когда враг мой: я укрепился на него. Боже! будь заступником души моей, потому что я хожу посреди многих сетей, избавь меня от них и спаси меня, Благий и Человеколюбец”. В следующей затем песни к Пресвятой Богородице мы высказываем, что ,,много может моление матернее ко благосердию Владыки” и потому взываем к Матери Божьей: ,,Всечистая! не отвергни молений нас грешных, ибо Владыка наш милостив, и спасти нас может, пострадав за нас”. Произносится затем „Господи помилуй” 40 раз и славословие Пресв. Богородице: Честнейшую херувим и Славнейшую без сравнения серафим... сущую Богородицу Тя величаем. Чтец испрашивает у священника благословение на окончание первой части повечерия словами: именем Господними благослови отче. Получив благословение, он читает заключительную молитву. Начинается она так: Господи,. Господи, избавляй нас от всякой стрелы, летящей во дни, избави нас и от всякой вещи во тьме преходящей... В ней мы просим Господа: „Сподоби нас и ночное время провести без греха. Даруй душам нашим умиление... Отъими от нас всякое неподобное мечтание и похоть вредную, восставь нас на время молитвы утвержденными в вере и преуспевающими в исполнении Твоих заповедей”. За сим следует вторая часть повечерия.

     Вторая часть великого повечерия начинается троекратным молитвенным воззванием: Прuдите, поклонимся Цареви нашему Богу. Затем сначала следуют чтения, взятые из Священного Писания, а потом тропари и молитвы. Все эти чтения содержанием своим призывают вас к покаянию в грехах наших, так что вторая часть великого повечерия вообще может быть названа покаянною. Из Св. Писания, прежде всего читается особенно близкий и дорогой верующему сердцу псалом 50-й. Псалом этот есть молитвенно – покаянный вопль; излившийся из сокрушенного сердца св. пророка Давида, после того как он сознал всю тяжесть сделанного им беззакония. Вместе с св. псалмопевцем взываем Господу и мы под тяжестью грехов своих: „Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои! Многократно омой меня от беззакония моего и от греха моего очисть меня, ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною. Тебе единому coгрешил я, и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем. Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя. Ты возлюбил истину и внутрь меня явил мне премудрость Твою. Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега. Дай мне услышать радость и веселие, и возрадуются кости, Тобою сокрушенные. Отврати лице Твое от грехов моих, и изгладь все беззакония мои. Сердце чистое сотвори во мне Боже, и дух правый обнови внутри меня. Не отвергни меня от лица Твоего, и Духа Твоего Святого не отними от меня... Господи, отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою»! Подобный же молитвенный вопль кающегося сердца содержится и в псалме 101-м, который читается вслед за псалмом 50-м. „Господи! услышь молитву мою, и вопль мой к Тебе да придет! – так начинается псалом 101-й. „Не скрывай лица Твоего от меня,–взываем мы далее словами св. Псалмопевца, – в день скорби моей приклони ко мне ухо Твое... Сердце мое поражено и изсохло, как трава, так что я забываю, есть хлеб мой. От голоса стенания моего кости мои прилъпнули к плоти моей... Не сплю я и сижу, как одинокая птица на кровле... Я ем пепел, как хлеб, и питие мое растворяю слезами, от гнева Твоего и негодования Твоего; ибо Ты вознес меня и низверг меня. Боже мой! не восхить меня в половине дней моих. Твои лета в роды родов. В начале Ты, Господи, основал землю, и небеса – дело Твоих рук. Они погибнут, а Ты пребудешь; и все они, как риза, обветшают, и, как одежду, ты переменишь их и изменятся. Но Ты – тот же, и лета Твои не кончатся».

     Следует затем третье, взятое из Св. Писания чтение, именно – молитва Манассии, царя Иудейского. Этот царь быль очень нечестивый и ,,много сделал неугодного в очах Господа, чтобы прогнивать Его”. Он забыл истинного Бога, сам покланялся и других учил кланяться идолам; отличался кроме того кровожадною жестокостью и пролил много невинной крови. От его кровожадной руки умер мученическою смертью и св. пророк Исаия (за 700 л. до P. Хр.). Но настал предел долготерпению Божию царь Ассйро-Вавилонский осадил Иерусалим, взял Манассию в плен и в оковах увел его в Вавилон. Там Манассия был заключен в темницу, где обращались с ним очень сурово. Тогда-то наконец одумался нечестивый царь; в его загрубелом сердце пробудилось раскаяние, и он выразил свои покаянные чувства в молитве ко Господу, записанной в Библии (в конце 2-й кн. Паралипом). Вот эту то молитву и установлено читать на великом повечерии. Установлено потому, что не чужда и нам эта молитва: велики и наши грехи пред Господом, и мы забываем часто Господа, и у нас бывают свои кумиры и идолы – разны наши греховные наклонности, привычки и гибельные страсти: пьянство, распутство, гордость, злоба, ненависть и многие другие; и нас Господь нередко вразумляет тяжкими бедствиями и напастями, чтобы пробудить нашу уснувшую совесть. Как и нам поэтому не воззвать с Манассией Царем: „Господи Вседержителю, Боже отец наших! Ты не положил покаяние праведным не согрешившим Тебе, но мне грешному, потому что грехи мои более числа песка морского. Умножились беззакония мои, и я недостоин возвести очей своих на небо от множества неправд моих. Согрешил я, Господи, и знаю свои беззакония, но молю Тебя: прости и не погуби меня... Яви на мне благость Твою, – и восхвалю Тебя во все дни своей жизни”.

     Молитвою Манассии оканчиваются чтения из Св. Писания. Затем во 2-й части повечерия следуют: „Трисвятое» и „Отче наш», а за ними Церковь снова выражает сознание нашей греховности и просит помилования, от лица самих молящихся, в покаянных тропарях: „Помилуй нас, Господи, помилуй нас! Безответны мы пред Тобою, и одну только Тебе Владыке, молитву приносим: помилуй нас! Господи! помилуй нас, ибо на Тебя мы надеялись; не прогневайся много на нас и не помяни беззаконий наших, но призри на нас и ныне по Своему благоутробию, и избавь нас от врагов наших, ибо Ты Бог наш, а мы – Твои люди, все мы – дело рук Твоих и имя Твое призываем”. „Благословенная Богородица! открой нам двери милосердия Божия, чтобы, надеясь на Тебя, мы не погибли, но^; избавились Тобою от бед, ибо Ты–спасение рода христианского. После этих молений к Господу и Его пречистой Матери 2-я часть повечерия оканчивается таким же порядком, как и первая. Иная только заключительная молитва; в ней мы просим Господа: помилуй мя грешного имиже веси (какими знаешь) судьбами спаси мя, недостойного раба Твоего.

     3-я и последняя часть великого повечерия представляет собою повечерие малое, то самое, которое совершается отдельно в дни не постовые. Только на малом повечерии прибавляется еще из первой части великого повечерия – Символ Веры, а из второй его части– псалом 50-й покаянный. Если 2-я часть великого повечерия, как видели мы, заключает в себе чтения и песнопения покаянного характера, то третья часть – иного свойства: она состоит главным образом из славословий и хвалений Господу и святым угодникам Божьим. Потому она подобна той части утрени, которая начинается пением канона. Начинается она, как и вторая часть воззванием: ,,Придите, поклонимся”. Затем читаются псалмы – 69-й: Боже_, в помощь мою вонми и 142-й: Господи, услыши молитву мою, внуши моление мое во uсmине Твоей. Эти псалмы содержанием своим представляют как-бы переход от службы покаянной к службе более торжественной. Так, в первом из этих псалмов св. Церковь, словами, псалмопевца Давида, призывает к радости духовной всех верных рабов Божьих, ищущих Господа и творящих святую волю Его: „Да возрадуются и возвеселятся о Тебе все, ищущие Тебя и любящие спасение Твое; да говорят непрестанно: велик Бог!” А во втором псалме, указывая на множество врагов нашего спасения мы просим Господа, чтобы Он, изведший из темницы, ада души праведников, и нас не оставил в напастях наших; „Враг преследует душу мою, втоптал в землю жизнь мою, принудил меня жить во тьме, как давно умерших... Ради имени Твоего, Господи, оживи меня; ради правды Твоей выведи из напасти душу мою.

     Укрепив молитвою св. Псалмопевца надежду на Господа, мы затем восхваляем его величие и неизреченное к нам милосердие в славословии: Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение. Чтение славословия начинается тою песнью, которую воспели св. ангелы при рождении Спасителя. Мы прославляем здесь Господа, пославшего в Mиp, Единородного Сына Своего; прославляем Сына Божия, как Агнца Божия взявшего на Себя грехи мира. Но не можем мы только славословить Господа. Немолчно прославляют Господа только св. ангелы. Мы же грешные чувствуем, что нечисто наше сердце, нечисты и уста наши. Посему к славословию присоединяем мы и усердные моления к Господу, которые приспособляем ко времени суток – к ночи: Господи! – взываем мы – Ты прибежище наше на все времена... Помилуй меня и исцели душу мою грешную. К Тебе я прибегаю: научи меня творить волю Твою; Ты – Бог мой и у Тебя источник жизни. В Твоем свете мы узрим свет; продолжи Свои милости людям, Тебя знающим. На праздничных утренях, когда славословие поется, здесь оно и кончается трисвятою песнью. Но на утрени постовой, как и вообще на будничной, славословие не поётся_г а читается и продолжено бывает еще следующими молениями: „Сподоби, Господи, в ночь эту сохраниться нам без греха... Научи меня, вразуми и просвети Своими Божественными заповедями, ведущими к оправданию пред судом Божьим. Господи! милость Твоя во век, не презри дела рук Твоих; Тебе подобает хвала, Тебе подобает пение, Тебе слава подобает”...

     По прочтении славословия поется особое песнопение, называемое каноном. В каноне прославляются Матерь Господа и Святые угодники Божии, которые в жизни земной искали Бога, и теперь возрадовались и возвеселились о Господе, которых оживил Господь и правдою Своею извел от печали. За каноном поется ,,велегласно и косно” (медленно) тропарь: Господи сил с нами буди… и псалом 150-ый: Хвалите Бога во святых Его.., тот самый псалом, который поется и на утрени перед великим славословием. Тропарь: „Господи сил с нами буди” поется на великом повечерии пред стихами этого псалма и служит к ним припевом. ,,Господи сил! – молимся мы в тропаре, – будь с нами; иного, кроме Тебя, помощника в скорбях своих мы не имеем; Господи сил помилуй нас”. Это моление продолжаем мы затем в ряде других тропарей, обращаясь к Господу и Его Пречистой Матери: „Господи! если бы мы не имели святых Твоих молитвенников и Твою, милующую нас благость, как мы осмелились бы, Спасе, воспевать Тебя, Которого непрестанно славословят ангелы? Сердцеведец, пощади наши души!” „Многое множество у меня, Богородице, прегрешений; к Тебе, чистая, я прибегаю, ища спасения; посети мою душу немощствующую и моли Сына Своего и Бога нашего дать мне оставление лютых моих беззаконий, Едина Благословенная!”. „Всесвятая Богородица! не оставь меня в дни моей жизни, не вверяй меня помощи человеческой, но Сама заступи и помилуй меня. Все упование мое на Тебя, Матерь Божия, возлагаю: сохрани меня под кровом Твоим!”

     За этими тропарями следуют те молитвословия, которые находятся в конце полуношницы и часов, именно: „Господи помилуй» 40 раз, молитва, приличная каждому часу суток: Иже на всякое время и на всякий час, славословие Пресвятой Троице и Божьей Матери и испрашивается, наконец благословение на окончание службы словами: „Именем Господним благослови, отче.” Ответив на это особым возгласом священник выходить к царским вратам и произносит молитву св. Ефрема Сирина „Господи и Владыко живота моего”... с 16 поклонами,

     После поклонов следуют заключительные моления службы. В них воедино сведены все прошения, возносимые Господу и Его Пречистой Матери во время всего повечерия. Сначала читается молитва Приснодеве Mapии: Нескверная, неблазная,.. чистая Дева... В ней мы просим Богоматерь: „Не гнушайся меня грешного.., но, как Мать человеколюбивого Бога, прими мое, от скверных уст приносимое Тебе, моление; моля Твоего Сына и нашего Владыку и Господа, чтобы Он обратил меня к покаянию; будь мне теплой предстательницей и помощницей в настоящей моей жизни, отгоняя нашествие вражеское, соблюди мою окаянную душу и во время исхода моего из сей жизни, далеко отгоняя от меня темные зраки бесов лукавых; в страшный день суда избавь меня вечной муки и сделай меня наследником неизреченной славы Сына Твоего и Бога нашего.”

     Обращаясь затем к Господу Иисусу Христу, мы, отходя ко сну, молим Его: И даждъ нам, Владыко, на сон грядущий покой тела и души… „Сохрани нас от мрачного греховного сна.., укроти стремление страстей наших;.. даруй нам бодрый ум, целомудренный помысел, трезвящееся сердце, сон легкий и чуждый всякого сатанинского мечтания; восставь нас на время молитвы утвержденными в заповедях Твоих и имеющими в себе твердую память о правых судьбах Твоих.”

    Но, сознавая опять свое недостоинство пред лицом Всесвятого Господа, мы снова прибегаем к предстательству и заступлению Богоматери: „Преславная Приснодева, Матерь Христа Бога! Принеси нашу молитву Сыну Твоему и Богу нашему, чтобы спас Он, по молитвам Твоим, души наши”.

    В заключение обращаемся мы с славословием к Пресвятой Троице: Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый; Троице Святая, слава Тебе.”

    Отпустом на постовом повечерии служит особая молитва, которую священник читает, вышедши из алтаря и обратившись к народу. Молитва начинается словами: „Владыко многомилостиве, Господи Иucyce Христе Боже наш... В ней священник молит Господа, чтобы Он, молитвами Пречистой Матери Своей, силою, честного и животворящего, креста и предстательством всех святых, сотворил благоприятною молитву нашу, даровал нам оставление прегрешений наших, покрыл нас кровом крил Своих, отгнал от нас всякого врага и супостата, усмирил нашу жизнь, помиловал нас и мир Свой и спас нас, как благий и человеколюбец. При чтении этой молитвы уставом церковным заповедано всем молящимся в храме преклониться до земли. Этим выражается глубокое смирение наше пред величием Божьим и полная преданность Его святой о нас воле.

По отпусте священник произносит ектению, ту же, что и в конце полунощницы. В ней возносятся моления о всех живущих, не только любящих, но и ненавидящих нас_г а также и об отшедших отцах и братьях наших. Ектения заканчивается возгласом священника: _,,Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас”. Певцы отвечают: „Аминь” и тем повечерие заканчивается. Выходя за тем из храма Божия и отходя ко сну; мы должны хранить тот благодатный душевный мир, который ниспослан нам по молитвам св. Церкви. Не должно быть в сердце нашем места злобе, вражде, недоброжелательству. Всех ненавидящих, обидящих нас должны мы простить от искреннего сердца. В монастырях поэтому и бывает после повечерия особый обряд взаимного прощения: предстоятель, сотворив поклон на землю, просит у стоящих в храме прощения себе: „Благословите, отцы святые простите ми грешному». И братия отвечает: „Бог простит ти, отче святый.”

   Великое повечерие в первые четыре дня первой недели поста совершается с особенным прибавлением. Псалом 69-й „Боже в помощь мою вонми» читается тогда не в третьей части повечерия, а в самом начале, после возгласа священника. Вслед же за этим псалмом положено чтение великого канона святого Андрея Критского, который и прочитывается по частям за указанные четыре дня.

  Святой Андрей, живший в 7-м веке по Рождестве Христовом, сначала обнаружил славу своих подвигов благочестия в пустыни палестинской, потом показал себя ревнителем веры на 6-мъ соборе Вселенском и наконец подвизался на архипастырской кафедре острова Крита. В тиши уединения своего он и сложил умилительный канон покаяния, который с любовью приняла св. церковь. Она узаконила читать его, как верное выражение чувств всякого кающегося христианина, дважды во время поста: на великом повечерии первых четырех дней его и весь сполна – на утрене в четверг пятой недели.

    Из всех канонов – это самый пространный и замечательный. Содержанием своим он обнимает оба завета – ветхий и новый; с особенною живостью представляет пред нами некоторые из важнейших лиц свящ. истории; находит поучительные для нас уроки даже в греховных их падениях, и плач их о грехах растворяет собственными слезами. Каждая песнь начинается молитвенным воззванием. Выступают пред нами потом праотцы, пророки, судии и цари ветхозаветные. Ищет св. писатель достойного выражения порывов души своей к Богу и в Евангельских изречениях. Вся же девятая песнь, как венец канона, посвящена воспоминанию деяний Спасителя.

   „Откуда начать мне оплакивать деяния окаянного моего жития? Какое положу начало, Христе, нынешнему рыданию. Но, как Благоутробный, дай мне, Господи, оставление прегрешений”. „Иди, окаянная моя душа, с плотыо своею, покайся пред Создателем всех, устранись от прежнего безсловесия и принеси Богу в покаяние слезы».

   Так начинает св. Андрей покаянный плач свой. И текут затем из его уст горькие, но вместе и высокие по духу, обличения: „Мы поревновали преступление праотца нашего Адама, и, подобно ему, познали себя обнаженными от Бога. Вместо Евы чувственной, Евою мысленной был для нас страстный, нечистый помысел плоти, показующий сладкое, но напояющий горьким. Мы превзошли Каина убийством, сделавшись убийцами совести душевной, и не принесли Богу, подобно Авелю, ни жертвы чистой, ни жития непорочного”. „Душа моя! ты одна разверзла все хляби гнева Божия и потопила ими тело и жизнь, как некогда потоплена земля и все, остававшееся вне спасительного ковчега”. После страшной картины потопа наших страстей зовет пастырь Критский окаянную душу от земли языческой, от грехов её, в обетованную землю нетления; велит ей быть вольным пришельцем в мире, подобно Аврааму; велит бегать от возгорающейся чувственной похоти, как от пламени содомского, и не озираться назад. „Приближается, душа, конец, приближается, а ты нерадишь, не готовишься; время сокращается; близ, при дверях, Судия; как сон, как цвет, течет время жизни; что напрасно мятемся?” Является на обличение души и великое лицо Моисея. Душа грешная не убила, подобно ему, египтянина, т. е. не умертвила в себе чувственного помысла, от которого страждет и изнемогает ум духовный, как же она вселится в пустыню оставления страстей, чтобы быть в созерцании Бога, которого видел Моисей в купине неопалимой? Цари и пророки Израиля, один за другим, сходят со ступеней престолов своих, или выходят из глубины своих пустынь, чтобы, по зову пастыря Критского, поучать душу нераскаянную или поражать ее своими деяниями. „Давид, избранный на царство, царски помазался Божественным миром; и ты, душа, если хочешь царствия вышнего, помажься слезами, как миром”. Страшными примерами представляются ей Саул и Авессалом, Соломон, утратившие премудрость и Ахав нечестивый. „Если, подражая ему (Ахаву), не покоришься словам пророка Илии, то и тебе, душа, затворится небо, и тебя постигнет глад; но уподобись вдовице Сарептской и напитай пророчью душу”. „Дни мои исчезли, как сновидения пробуждающегося, и я плачу на ложе моем, как царь Езекия, дабы приложились мои лета жизни; но какой Исаия предстанет тебе, душа, если не всех Бог?”

    И к сему Жизнодавцу, Спасителю душ, восходит наконец св. проповедник покаяния, прошедши все ветхозаветное. Он, внушает нам взывать, подобно разбойнику: „Помяни мя, Господи», подобно мытарю: „Боже, милостив, буди мне грешному, подражать в неотступности мольбы Хананеянке и слепцам на распутье: „Помилуй мя, Сыне Давидов», источать слезы, вместо мира, на главу и ноги Христовы, подобно блуднице, и горько плакать над собою, как плакали Мария и Марфа над Лазарем. „Закон изнемог, торжествует Евангелие, Христос вочеловечился, призвав к покаянию разбойников и блудниц; покайся, душа! отверзта уже дверь царствия, и прежде тебя входят в него и мытари, и фарисеи, и грешники кающиеся».

    Когда же пастырь Критский, умиляясь над каждым подвигом земной жизни Спасителя, доходит наконец и до страшных Голгофских событий, то оскудевает крепость сердца его, и он, вместе со всею тварью, умолкает у подножия креста Христова и в последний раз восклицает: „Судия мой и Ведче мой; хотяй паки приити со Ангелы, судити миру всему, милостивым Твоим оком тогда видев мя, пощади, ущедри мя, Иисусе, паче всякого естества человека согрешивша.”

   Певцы, от лица молящихся, в ответ на каждый стих канона из глубины сокрушенного сердца взывают к Господу: „Помилуй мя, Боже, помилуй мя!”

С нами Бог!

Песнопение «С нами Бог» состоит из избранных стихов Книги пророка Исаии.

Примечательной особенностью данного текста является то, что он представлен не совсем в том виде, в котором мы могли бы прочитать его в Книге пророка. Внимательно проанализировав текст песнопения, мы можем увидеть, что он состоит из отдельных фрагментов библейских стихов.

Церковнославянский текст песнопения следующий:

С нами Бог, разумейте языцы, и покаряйтеся: яко с нами Бог.
Услышите до последних земли: яко с нами Бог.
Могущии покаряйтеся: яко с нами Бог.
Аще бо паки возможете, и паки побеждени будете: яко с нами Бог.
И иже аще совет совещаваете, разорит Господь: яко с нами Бог.
И слово, еже аще возглаголете, не пребудет в вас: яко с нами Бог.
Страха же вашего не убоимся, ниже смутимся: яко с нами Бог.
Господа же Бога нашего Того освятим, и Той будет нам в страх: яко с нами Бог.
И аще на Него надеяся буду, будет мне во освящение: яко с нами Бог.
И уповая буду на Него, и спасуся Им: яко с нами Бог.
Се аз и дети, яже ми даде Бог: яко с нами Бог.
Людие ходящии во тьме, видеша свет велий: яко с нами Бог.
Живущии во стране и сени смертней, свет возсияет на вы: яко с нами Бог.
Яко Отроча родися нам, Сын, и дадеся нам: яко с нами Бог.
Егоже начальство бысть на раме Его: яко с нами Бог.
И мира Его несть предела: яко с нами Бог.
И нарицается имя Его, Велика Совета Ангел: яко с нами Бог.
Чуден Советник: яко с нами Бог.
Бог крепок, Властитель, Начальник мира: яко с нами Бог.
Отец будущаго века: яко с нами Бог.

Наполненные пророческими образами, слова пророка Исаии, сочетаясь по-новому, образуют собой богослужебный гимн, прославляющий Всемогущего Бога – «Отца будущаго века», пришедшего в мир и даровавшего миру «свет велий».

Песнопение начинается с торжественного возглашения наиболее радостной из возможных для человека истины: «С нами Бог!» Прославление Пришествия Господа является главным содержанием гимна. На протяжении всего песнопения эти слова повторяются как припев.

Значительная часть стихов этого гимна посвящена воспеванию всемогущества Бога. Знание Бога как Всемогущего Вседержителя было известно ветхозаветному человеку (см.: Быт. 17: 1; Иер. 32: 27).

«Разумейте языцы, и покаряйтеся, яко с нами Бог» – церковнославянское слово «языцы» может иметь несколько значений. Оно может обозначать как просто «народы», так и более конкретно – «народы языческие».

Из контекста пророческой книги мы понимаем, что пророк обращается к восточным языческим народам, называет их «могущими», то есть сильными. Одновременно Исаия и воодушевляет своих соотечественников.

«Разумейте языцы, и покаряйтеся, яко с нами Бог» – как бы обращаясь к своим врагам, пророк говорит: если вы «совет совещаваете», то есть замыслите замысел против народа Божия, Господь «разрушит» его. Все, что бы ни предпринимали против народа Божия его враги, будет тщетно.

Глубина контраста между величием Бога и незначительностью Его противников становится очевидна при рассмотрении греческого текста песнопения.

Церковнославянское «возглаголете» отражает греческое λαλήσητε, которое имеет и значение «болтать» или «молоть языком». Действительно, чего стоят речи, обращенные против Всемогущего Бога?

«Страха же вашего не убоимся, ниже смутимся: яко с нами Бог» – именно такого Бога, Который защищает Свой народ и поражает его нечестивых врагов-язычников, знал ветхозаветный человек (см.: Быт. 17: 1; Иер. 32: 27).

Новый Завет принес миру новое знание о Боге. Величие Божие стало известно человечеству не по внешним победам. Евангельская победа – победа Бога, родившегося в пещере для скота. Победа Бога, крестившегося во Иордане вместе со всеми людьми. Победа Бога, Который не только ради всех народов земли, но ради каждого из нас страдал на Кресте, воскрес и этим даровал каждому возможность причастия Миру Божию – Вечной Жизни.

«Бог крепок, Властитель, Начальник мира» – этот стих сочетает в себе два измерения Всемогущества Божия. С одной стороны, мы прославляем Бога как крепкого, то есть сильного, Властителя. С другой стороны, мы называем Бога «Начальником мира».

Церковнославянское слово «мир» может иметь два значения: мiр как вселенная, космос и мир как покой, примирение. Обращаясь к греческому тексту песнопения, мы можем увидеть, что в данном контексте слово «мир» (εἰρήνης) имеет именно второй смысл.

Господь называется «Начальником мира» (Ἄρχων εἰρήνης) в том смысле, что Он дает человеку возможность стать участником Мира Божия, то есть Вечной Жизни.

Тот же смысл мы находим в другом стихе – «мира (εἰρήνης) Его несть предела». Бог как Источник всех беспредельных, бесконечных благ Своими воплощением, смертью и воскресением дал человеку возможность спасения – причастия беспредельному покою, совершенному умиротворению.

Радость этой благой вести не может быть скрыта. Обращаясь ко всем «языкам», пронося эту весть «до последних земли», то есть до самых отдаленных уголков планеты, мы воспеваем Господа, «Бога Крепкого, Властителя, Начальника мира».

Прославление Пришествия Господа в мир в тексте песнопения передается с помощью особых образов – противопоставления света и тьмы.

«Людие ходящии во тьме, видеша свет велий, живущии во стране и сени смертней, свет возсияет на вы» – среди всех библейских образов образ света является одним из наиболее многогранных и значимых. В текстах Библии свет – образ радости и добра, образ святости и благословения, образ Истины и Божественного присутствия.

Наконец, Свет – одно из имен Бога. «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы», – читаем мы в Новом Завете (1 Ин. 1: 5).

Свет – это образ радости и добра, святости и благословения, Истины и Божественного присутствия. Свет – это и одно из имен Бога

«Живущии во стране и сени смертней» – обращаясь к греческому тексту песнопения, мы можем увидеть, что в данном стихе подчеркивается невероятно сильная тяга человеческой природы ко злу. «Во стране» (ἐν χώρᾳ) – дословно с греческого можно перевести как «в пространстве». То есть люди поселились (κατοικοῦντες) в пространстве тьмы, и только Господь – Истинный Свет – способен вывести человека из этой тьмы.

Рассматривая приведенные слова в контексте Книги пророка Исаии (Ис. 9: 2), можно понять: они могут быть отнесены как к древним народам Востока, не верующим в Единого Бога, так и к иудеям, уклоняющимся в идолопоклонство.

Однако эти же слова могут быть отнесены и ко всему человечеству ветхозаветного времени. Евангелист Матфей, повествуя о проповеди Господа, замечает, что в этом исполнилось пророчество Исаии, и ссылается на данный стих (см.: Мф. 4: 14). Пришествие Спасителя на землю – центральное событие всей человеческой истории. До того, как Господь воплотился, всякий человек пребывал в стране «тени смертной». Но теперь, поскольку «Младенец родился нам… народ, ходящий во тьме», увидел «свет великий».

Христос дал людям свет истинный, «просвещающий всякого человека» (Ин. 1: 9). Благодаря воплощению Бога человеку открылась возможность спасения. Человеку же предоставляется выбор: оставаться во «стране тени смертной» или же принять свет Христов и самому сделаться «светом миру», к чему и призывает нас Господь (см.: Мф. 5: 14).

Таким образом, слова этого песнопения во дни воспоминания прихода Спасителя на землю, Его явления миру звучат чрезвычайно значимо.

Какая красота христианской истины открывается, когда мы воспринимаем богослужение целостно, в его единстве. Звучащее первым после псалмов песнопение «С нами Бог» возвещает ту радость, которую Господь принес миру Своим явлением. И этот контраст замечательным образом являет глубину и полноту христианской истины.

И пусть мир долго пребывал во тьме, но был спасен «Светом Великим». Через пророков Отец Небесный предсказывал Спасение – и пророчество было исполнено. И теперь, если всякий человек и может оказаться в стране «тени смертной», это положение не будет безнадежно, «ибо Младенец родился нам».

И с полной уверенностью, с сердцем, полным доброй надежды, каждый может сегодня воспеть: «С нами Бог! И уповая буду на Него и спасуся Им, яко с нами Бог!»

Литература:

1. «Великий пост» М.Скабаллонович
2. «Великопостное богослужение. Великое повечерие» прот. Василий Знаменский
3. «С нами Бог»: комментарий на песнопение Великого повечерия. Профессор Лариса Маршева, Георгий Сурков. Сайт «Православие.Ру»

Также рекомендуем прочесть: http://agia-alexandra.ru/-liturgy/?idCourse=2&idUnit=1