21.2.5. Покаяние (Установление; духовник в греческой и русской церковных практиках)

Установление Таинства Покаяния 

Говоря об установлении Таинства Покаяния, авторы учебников приводят два обетования о власти вязать и решить, данные сначала Петру - 

и дам тебе ключи Царствия Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф 16.19), 

а после апостолам (Мф 18.17-18) 

и наконец событие явления Господа Своим ученикам в день Пасхи, оно описано в Ин 20.19-23: 

в тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от иудеев, пришёл Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам!.. сказал им вторично: мир вам! как послал меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся. 

Власть «вязать и решить», разрешать или оставлять грехи дана апостолам, от них – епископам, а впоследствии вследствие умножившейся паствы, - и священникам. В сочинении об исповеди (послание 1, О покаянии), приписываемом прп. Симеону Новому Богослову (949 - 1022 гг.) говорится, что право исповедовать дано и монахам, что впоследствии оспаривается другим Симеоном - блаж. Симеоном Солунским (†1429 г.). 

Следует, однако, сказать, что «власть ключей», данная ап. Петру, и власть «вязать и решить», данная апостолам, понимается толкователями не столь «школьно» и однозначно, как излагают  э от вопрос авторы учебных пособий («власть духовных лиц прощать и отпускать грехи»). Приведём только 2 высказывания.

Свт. Иоанн Златоуст (349 - 407 гг.) говорит: Священники определяют долу, Бог утверждает горе, и Владыка согласуется со мнением Своих рабов. «Определять», «положить предел» - это дар благодатный, насколько прямо он соотносится с канонической, правовой функцией? Это вопрос, требующий глубокого и благодатного (а не только «кабинетного») исследования.

Современник Златоуста блж. Иероним Стридонтский (347 - 420 гг.): Епископы и пресвитеры, не понимая этого места, усваивают себе нечто из превозношения фарисеев, так что или осуждают невинных, или считают своим правом разрешать виновных, хотя перед Богом требуется не приговор священников, а праведная жизнь виновных. Мы читаем в книге Левит (Лев 14) о прокажённых, где повелевается, чтобы они показались священникам, и если на них есть еще проказа, то они признаются от священника нечистыми (immundi fiant - делаются нечистыми); это не то, что священники делают их прокаженными и нечистыми, а то, что они имеют знание о признаках прокаженного и не прокаженного и могут различать того, кто чист или нечист. Таким образом, как там священник прокаженного делает или чистым, или нечистым, так и здесь священник или пресвитер связывает и разрешает не тех, которые неповинны или виновны, но по долгу своего служения, когда услышит различие грехов, то знает, кто должен быть разрешен и кто - связан.

Т.е. связывать и разрешать есть м.б. некая, если угодно, «инструментальная» функция, рабочий момент, а не знак отличия. Над этим нам ещё предстоит думать.

Я дерзаю полагать, что таинство покаяния, как и все другие таинства, установлено,  - а лучше сказать даровано - при творении человека. В предведении грехопадения. Такая мысль встречается у одного из древних авторов - апостола Ерма, жившем в конце I в. по Р.Х., в его книге «Пастырь» (впрочем, о личности автора спорят, возможно им был не апостол Ерми́й). По Ерме: покаяние установлено Богом в предве́дении Им слабости человека и коварства диавола, и после Крещения увлекающего бедного человека ко греху. Покаяние оживляет человека, подобно живительным сокам в ветвях дерева, это один из образов книги. Покаяние грешников имеет в себе жизнь, а нераскаянность – смерть (3.7)... Все те, которые от всего сердца покаются и очистятся от всех дел неправды…, получат от Господа исцеление прежних грехов своих (3.11). 

Напомню, покаяться значит переменить своё греховное сознание, а затем и самую жизнь. 

Здесь сделаем небольшое отступление, раз уж мы вспомнили книгу Ерма, которая по жанру есть апокалипсис. 

Из скорого, по Ерме, Второго пришествия следует, что покаяние как второе крещение возможно только однажды. Если человек перед лицом конца мира снова и снова впадает в грех, значит, он не имеет реальной воли к покаянию. Речь идёт, конечно, о тяжких (таких как вероотступничество, прелюбодеяние, убийство) грехопадениях. 

Если мы не станем забывать этого, то и не будем считать ранних христиан излишне ригористичными. Большее вдохновение? Возможно. Пионеры, первопроходцы! Однако, это различие количественно, а не качественно. 

И потом, разве ныне мы не пред концом мира? И на человека склонного повторять тяжкие грехи разве можно положиться? А если грехи не тяжкие? Тогда что, можно? Ведь не можете Богу работати и мамоне. А если аки свиния лежу в калу, тако и аз греху служу?

Обряд «второго крещения» или «второго покаяния» после крещения (paenitentia secunda - термин Тертуллиана: вторая спасительная дощечка после кораблекрушения – греха и последствия греха – утери благодати крещения) совершался только в случае смертных грехов. Грехи повседневные («обиходные», «реактивные») изглаживаются «постом и молитвой», милостыней в самом широком смысле слова и, наконец, участием в Евхаристии.

Итак, предвидя грехопадение, Господь даёт благодатную возможность перемены. Впоследствии в истории таинства, изначально дарованные словесной твари, выявляются, раскрываются и реципиируются - принимаются и усваиваются Церковью. 

__________________________________________________

В греческой традиции таинство Покаяния допускается совершать не всякий, но получивший особое благословение епископа и хиротесию «духовный (πνευματικός)  священник» - духовник. В греческом архиерейском Требнике имеется специальный чин поставления духовника. Тот же, кто не имеет такого благословения, допускается до исповеди только в самых крайних случаях, например, когда человек умирает, а духовник по каким-то причинам недоступен.

В славянской традиции исповедует всякий священник, хотя «покаяльный поп» - это, конечно, особое призвание, оно присуще далеко не каждому священнику, это следует признать данностью, а греческую исповедальную практику потому более уместной. Но у нас, во многом из-за нехватки священников, исповедует всякий.

Приведём ещё несколько евангельских и апостольских фрагментов, где в той или иной форме упомянуто покаяние.

Мф 18. 15–18: Если же согрешает против тебя брат твой; пойди, и обличи его между тобою и им одним: если послушает тебя, то приобрёл ты брата твоего.

Если же не послушает; возьми с собою ещё одного, или двух, дабы устами двух, или трёх свидетелей подтвердилось всякое слово.

Если же не послушает их; скажи церкви: а если и церкви не послушает; то да будет он тебе, как язычник и мытарь.

Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; а что разрешите на земле, то будет разрешено на небе.

Мк 6. 12-13: Они пошли и проповедовали покаяние; изгоняли многих бесов, и многих больных мазали маслом, и исцеляли.

Иак 5. 16: Исповедайте убо друг другу согрешения, и молитеся друг за друга, яко да исцелеете - Признавайтесь друг перед другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного.

1 Ин 1. 7–10: Если же мы ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха. Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши (не просто артикулируем слово "грешен" или пишем "делом, словом, осуждением, мшелоимством", но полностью и ответственно отдаём себе при этом отчёт в том, что преступаем заповеди), то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи (наши) и очистит нас от всякой неправды. Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас. Дети мои! сие пишу вам, чтобы вы не согрешали. А если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, Праведника. Он есть умилостивление за грехи наши. И не только за наши, но и за грехи всего мира.

1 Ин 5.16: Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился. Всякая неправда есть грех, но есть грех не к смерти. 

Нам предписывается молиться за согрешающих братьев, если они совершают грех не к смерти, т.е., если они не отпали совершенно от веры, если не устранили себя преднамеренно от воздействия на них благодатных средств. 

Но есть ещё грех к смерти: подобное упомянутой в Мф 12. 31–32 хуле на Святого Духа - решительное, сознательное и намеренное отпадение: 

- от веры – особенно от веры в воплощение Сына Божия [1 Ин 4.3: всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа,  пришедшего во плоти, не есть от Бога]; 

- от любви к ближнему [3.10: дети Божии и дети диавола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего]. Ненависть к брату апостол прямо называет человекоубийством [3.15: всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца]. 

О тяжести греха отречения от воплотившегося Сына Божия говорится и в Евр 6. 4-6: ибо невозможно… отпадших опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему; 10.26: если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трёх свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколь тягчайшему наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия  и не почитает за святыню Кровь завета, которою освящён, и Духа благодати оскорбляет? 

Называя молитву за согрешающих не к смерти непременным долгом христианина, апостол не даёт такого наставления в отношении согрешающего смертно. Успеху молитвы за смертно согрешающего противодействует неверие, упорство, ожесточение и коснение во грехах. Но и грехи первого рода, не смертные, требуют тщательного очищения и должны быть избегаемы, поскольку «всякая неправда есть грех».